Федор Березин - Голован

— Но извините, коллеги, — на лице Каана некое сияние напыщенного превосходства. — Как такое может быть? Ведь человек существовал не всегда — это доказано. Как же этот паразит обходился без него? Как он распространялся, попадал в новую змеюку без шамана?

— Вы хотите ответов, Гаал? — злобно косится в его сторону Кож Зола. — Ну так поищите. Вы же палеонтолог, массаракш!

Научная дискуссия может перейти в потасовку. Пора завязывать. Благо, у любого человека в походе есть куча забот помимо научных диспутов. Суета жизни — это порой подарок.

На Сфере Мира фортуна переменчива. Видимо, из-за сферичности. Скатывается туда-сюда и никак не приобретет устойчивое положение. Вот только-только я приобщался к Большой Науке, а уже — опс! Под следствием.

Именно так тогда получилось. Причем взяли меня, прямо скажем, тепленьким. Подняли прямо с постели. Причем, не какой-нибудь, а самой настоящей. А я ведь только-только начал к ней, родимой, привыкать. Отвыкать от палаточного городка и от груды тряпок, на каких спал в роте сбора данных: спальное место у меня там было не многим лучше, чем у «подчиненных» голованов. Учитывая их мех, наши удобства по утеплению и мягкости были, кажется, равны. А вот теперь я спал в офицерской гостинице, причем, учитывая мой статус ассистента профессора Мадисло, у меня даже наличествовал отдельный номер с той самой нормальной постелью, с простынями, одеялом и аж двумя подушками. Не хватало, пожалуй, только женщины. Но поскольку мы жили в охраняемой зоне ЛПИ — «лаборатории передовых исследований», то привести кого-то постороннего сюда бы и не получилось. Правда, я и не пробовал. Может, лучше бы в ту злополучную ночь и попробовал. Или пусть бы проживал в номере не один. Тогда бы имелись свидетели, которые бы подтвердили, что в интересующий момент я дрых как убитый, или, по крайней мере, не покидал территорию отведенной комнаты.

В общем, меня выдернули из постельки и отправили в тюремную камеру военной прокуратуры. Зачем, почему — прояснилось позже и, благо, очень скоро. Все-таки я был одним из немногих подозреваемых, даже, пожалуй, первым кандидатом на роль подсудимого. Потому началось, как я понимаю, стандартно:

— Где были с такого-то по такое-то время? До того? После?

— Массаракш, ребята! После — уже у вас в камере. До того: до такого-то часа — в лаборатории. Потом спал.

— Кто может подтвердить, что…

— Во сколько пришел, подтвердит привратник. То, что спал тут, конечно…

— Ничего ваш привратник уже не подтвердит, подозреваемый Гаал.

— Почему же? Ну, привратник, сторож наш гостиничный — дед-отставник. В смысле, теперь-то опять призван. Он…

— Значит, никто не подтвердит… Так, далее. Когда вы в последний раз видели господина Дорнеля Мадисло?

— Ну, так это… Я с ним-то вместе не возвращался. Где-то на полчаса еще задержался по работе, а потом уж домой. В номер, в смысле. К нему не заходил даже. У него спросите сами. Что за дела?

— Так, опять же, значит, никто не может подтвердить. Угу-угу.

— Да что случилось, массаракш, господин… Кем вы по званию-то будете? А то без погон, я…

Вот, где-то в таком роде. Но вскоре до меня все же снизошли. Дали пояснения. Оно и понятно, как расспрашивать-допрашивать, если подозреваемый не знает, о чем речь?

— Получается, что вы, Дар Гаал, были последним, кто видел господина Мадисло живым. Так вот…

— Э-э-э… А что с ним? Сердечный приступ?

— Ага, приступ. — И улыбочка, плотоядная такая, следовательская. — Такой приступ, что голова от туловища отделилась.

— Что?! — выпучил глаза я. Но скажу честно: выпучить-то я выпучил, но в тут же секунду мелькнула в моем мозгу некая догадка.

— И у сторожа вашего, отставника, у того тоже. Правда, не совсем отделена, а… полуотделена, в общем.

И снова озарение вспыхнуло.

— Постойте, а в лаборатории? В ней…

— Вот именно, и в лаборатории этой вашей, где вы, Дар Гаал, были последним, там тоже, значит.

— Что «значит» значит?

— Значит, у охранника на входе в нижний этаж тоже. — И следователь делает рукой жест, типа, «бритвой по горлу и…».

— Массаракш! — констатирую я, ибо что тут еще скажешь. — Гекрс! Гекрс, он на месте?

— Какой-такой Гекрс? — интересуется следователь без особых эмоций. Во нервы!

— Голован Гекрс, какой же еще, — поясняю. — Он…

— Что за голован еще? — кривится следователь. — Может, собака эта большущая, которая там…

— Ну да. Большая, круглоголовая, по кличке Гекрс, она…

— Ага. А вот, кстати, вопросик вам, Дар Гаал. В каких отношениях вы были с оным — Гекрс, да? — с оным Гекрсом?

— В каких отношениях? — пожимаю я плечами. — В нормальных таких отношениях.

«В нормальненьких таких, — добавляю про себя. — Пытали маленько. Подумаешь?»

— Ага-ага, — кивает следователь или, там, дознаватель неизвестного звания. Если он вообще в звании, ибо неясно, кто расследует. Если по отрасли науки, то, может, и шпаковский следователь, а ежели по отрасли внутренних дел, тогда, наверное… Впрочем, мне-то какая разница?

— А чего эта самая собака — Гекрс, она там делала? В смысле, вы с ней? — интересуется дознаватель.

— А, так мы с ним… Ой, постойте, господин хороший. Не могу на эту тему. Тут допуск особый требуется, а уровня вашего допуска, извиняюсь, я не ведаю.

— Допуск, — повторяет следователь. — Вот же устроились, массаракш! Допуск ему. Ладно, доктор… Вы ж доктор, да, Дар Гаал, правильно? Тогда хоть доведите, какую ценность может представлять эта самая большая собака с кличкой, значит, Гекрс?

— В смысле… То есть подождите. Можно я спрошу? Этот самый голован… Ну, круглоголовая собака, она на месте? В клетке, в смысле, она?

— Вот, к чему и пришли и из чего исходим-то, Дар Гаал, — говорит дознаватель. — Поскольку оной большой круглоголовой собаки, пола су… Какого она пола-то? Гекрс эта?

— Кобель эта Гекрс, — киваю.

— Вот, кобель эта Гекрс… Тьфу! — следователь смотрит недовольно. — Так вот, доктор-ветеринар Дар Гаал. Вы ж ветеринар, так? Почему и интересуюсь стоимостью… В плане ценности… военной, в том числе данной собаки круглоголовой Гекрс. Это ж не так секретно, знать ее ценность, да?

— Ценность, — взвешиваю я на языке. — Ну, подготовленная очень собака. Даже не знаю, сколько на подготовку эту было человеко-часов затрачено. Да и при чем тут ее стоимость?

— Я не насчет стоимости, ветеринар Дар Гаал, а насчет важности в плане научных секретов, — смотрит на меня дознаватель. — Большая ли это стоимость в этом плане? То есть будут ли разведслужбы наших врагов специально красть оную круглоголовую большую собаку кобель Гекрс?

— А, вот вы о чем! — вздыхаю я. — То есть, вы думаете, что кто-то убил охрану для того, чтобы выкрасть голована?