Николай Удальцов - Что создано под луной?

Впрочем, если его опять одеть в форму – будет почти тоже самое. Исчезнет только добродетель – не такая уж большая потеря в век массового почитания генералов…

Видимо книги в шкафах профессора Юдина так вросли в свои генерализированные переплеты, что могли существовать, даже вынесенные из шкафов, только совместно со своей формой.

И только с формой составляли предмет.

Риолю показалось, что недвижностью и основательностью книг, профессор Юдин старался отгородиться от закабинетной суеты, но в этот момент Искариот шепнул Риолю:

– Впервые вижу, чтобы от суеты отгораживались суетой…

Присмотревшись внимательней, Риоль удивленно отметил, что в каждом из шкафов находилось, правда, разноизданное, каждый раз иного цвета, собрание сочинений Ленина В.И. и Карла Маркса с Фридрихом Энгельсом.

– Как ты думаешь, – спросил он сидевшую рядом девушку, нарисованную акварелью, – Зачем нормальному человеку столько Марксов?

Девушка, нарисованная акварелью, пожала плечами:

– А зачем нормальному человеку один Маркс?…

– …Рад коллегам, – вновь повторил Сергей Сергеевич, – Думаю, нам о многом будет интересно побеседовать. Говорят, что все ученые понимают друг друга.

Крайст, «профессор Назаретов» согласительно кивнул, а Искариот, «доцент Правдин» тихонько, так, что его услышал только Риоль, хмыкнул:

– Говорят.

Но, по-моему, это вранье…

– …Знаете, профессор, я не думаю, что вы приехали из такого далека, да еще совместно со столь представительной бригадой, для того, чтобы говорить о каких-нибудь мелочах.

Так, что давайте определим круг проблем, которые мы станем обсуждать.

О чем, так сказать, будем говорить?

– О чем могут говорить историки? – улыбнулся Крайст, – О том, о чем они обязаны думать.

О настоящем и о будущем…

– Но мне казалось, что предмет нашей науки все-таки не настоящее и будущее, а прошлое, – слегка удивленно проговорил Сергей Сергеевич.

Не очень удивленно, а так, слегка.

– А мне кажется, – грустно проговорил Крайст, – Что в истории важно понять не то, что произошло – то, что было, то и дурак поймет – а то, что могло и то, что должно произойти.

Не сделай люди своих ошибок…

Сергей Сергеевич внимательно посмотрел на своих гостей, но посмотрел как-то странно.

Словно рулеткой обмерил.

Или взвесил на весах каждого.

Потом он засмеялся.

Отрывистым смехом.

Так, что за каждым «Ха» стояла не черточка, а полновесное, похожее на бревно, тире.

Отсмеявшись, профессор Юдин сделал паузу, очень короткую, но такую, что Риоль услышал, как Крайст подумал:

– Профессор решает – не собираем ли мы материалы о культе личности. Для него, все ученые, прибывшие с западных окраин страны, потенциально, не то, чтобы провокаторы, просто подозрительные люди.

Но об этом он нам не скажет…

– Мысли лгут языком, – прошептал Искариот.

Сразу, после почти незаметной паузы, Сергей Сергеевич предложил:

– Не станем спорить.

Решим так: мы будем говорить о прогрессивных идеях.

– Хорошо, – согласился Крайст, «профессор Назаретов»

Риоль не долго ждал, реакции Искариота:

– Самое неприятное в прогрессивных идеях то, что, будучи реализованными – они очень быстро перестают быть прогрессивными.

А, не будучи реализованными – они и идеями не являются…

– …Ну, что же, давайте поговорим о прогрессивных идеях, – мягко улыбаясь, проговорил Крайст, – Но здесь мы не сможем не коснуться вопросов прогресса и физики, и химии – в общем, прогресса вообще.

– Конечно, – согласился профессор Юдин, – Правда мне казалось, что предмет научного коммунизма, как части философской науки, несколько не совпадает с предметом прикладных наук.

– Конечно, – согласился Искариот, но молча, про себя, – Предмет научного коммунизма нисчем не совпадает…

– Философия – рассуждение на тему, которая нас не касается, – услышал Риоль то, о чем подумала девушка, нарисованная акварелью. Потом, девушка, нарисованная углем. Потом, девушка, скачанная с интернета. Потом – все остальные девушки, и Крайст этому не препятствовал.

– На мой взгляд, между физикой и философией куда больше связи, чем кажется на первый взгляд.

Законы Ома и Ньютона настолько же философские, насколько физические.

Профессор Юдин с некоторым сомнением посмотрел на «профессора Назаретова»:

– Коллега, конечно, мы марксисты и, безусловно, признаем единство естествознания, но не кажется ли вам, что такое прямое соединение физических и философских законов, несколько э-э… – Сергей Сергеевич попытался подобрать слово, наиболее адекватное ситуации, – Несколько волюнтаристское.

– Ну что вы, профессор, – Крайст говорил спокойно, но, как показалось Риолю, чересчур увлечительно.

Так художники говорят о картинах мастеров предыдущего века.

Или о критиках – следующего за предыдущим:

– Вот послушайте, Сергей Сергеевич: результат прямо пропорционален усилию и обратно пропорционален мере инертности.

– Ну, что же, – согласно кивнул профессор Юдин, – Это, безусловно, философский постулат.

– Так ведь это же второй закон Ньютона.

– А, пожалуй, вы, коллега, правы, – вновь кивнул профессор Юдин.

– Точно также прочтите и иные физические законы, – продолжал говорить Крайст, – Например, действие равно противодействию…

Девушка, нарисованная углем, тихо шепнула девушке, скачанной с интернета:

– Откуда он все это знает?

– У его отца хорошая школа.

– Начинаю ощущать, что в нас все от Бога, – вздохнула девушка, нарисованная углем.

– Если только начинаешь, значит в нас все от всеобщего среднего образования…

– Вы знаете, коллега, – проговорил Сергей Сергеевич, явно заинтересованный, – Вы могли бы сделать доклад на Ученом Совете МГУ. Я берусь обеспечить вам командировку.

Это ведь какая идея – единство естественных и общественных наук.

Это же поэзия науки!

Кстати, взаимоотношения философии и культуры – это тоже очень интересная тема, – Сергей Сергеевич, говорил с сердцем, но в то же время, как-то не уверенно, как не слишком верящие в свое обаяние люди, делают комплименты чужим женам на улице.

Крайст, задумавшийся о чем-то, ничего не ответил на это предложение профессора Юдина.

А довольно долго молчавший Искариот, не удержался, хотя и сделал это очень тихо:

– Только физики думают, что во вселенной больше всего водорода и гелия, а поэты – что людских проблем и ошибок…

…В кабине профессора Юдина пришла тишина, но задержалась она там не надолго.

Как раз на столько, чтобы Риоль услышал то, о чем думает Крайст:

– Все-таки, не доверяешь ты нам, Сергей Сергеевич, и как только мы уйдем – бросишься к телефону, наводить о нас справки.

Правда, несколько секунд поколеблешься – подумаешь о том, стоит это делать или нет…

После того, как молчание выветрилось, о своем приглашении профессор Юдин больше не заговаривал.

Читать дальше