Николай Удальцов - Что создано под луной?

Этот, в явно заграничном костюме, да и второй, аспирант, тоже на иностранца похож…»

Искариот посмотрел на Риоля, и Риоль услышал:

– Какая же это, самая прогрессивная, экономика, если самоваров на всех не хватает…

После этого, Искариот наклонился вперед, потянувшись за чашкой, и из его внутреннего кармана выпали красная книжечка, служебное удостоверение и сложенный вчетверо лист плотной бумаги – командировочное предписание.

Искариот, как будто случайно открыл свое удостоверение. А потом протянул его профессору Юдину:

– Скажите, профессор, где нам отметить наши командировки? В Академии наук или в Госархивфонде?

– Я думаю в Академии, – почти радостно проговорил профессор Юдин, у которого отлегли от сердца подозрения во вступление в контакт с представителями западных разведок…

…Начавшее плотнеть в кабинете декана напряжение, размазалось не оставив от себя следов. Все заулыбались, и только Риоль подумал:

– Ну ладно, нарком, тот жил в страхе за свою жизнь, а этому-то, что грозит?

Ведь уже не расстреливают.

Ну, подумаешь, поговорил немного сложнее, чем у себя на кафедре с таким же профессором – чего бояться-то?..

И тут же услышал, что Крайст подумал ему:

– Эти люди уже рабы.

И дело не в профессоре.

Дело в том, что все, те, кто его окружает, те, кто руководит им, и те, кто его подсиживает – все пришли из одного времени.

И как бы не разоблачался культ личности, им привычно одно решение, решение партийного собрания.

Единогласное:

«За потерю бдительности, связь с иностранцами и искажение генеральной линии партии, Юдина С.С. из рядов Коммунистической партии Советского Союза исключить…»

Те, кто будет принимать это решение, сами себя не узнают, если решат по-другому.

И сам профессор Юдин проголосовал бы точно так же…

– Ну и что? – подумал Риоль.

– Ничего.

Ничего тогда уже не будет.

Ни кафедры, ни студентов, ни персональной машины – начнется жизнь изгоя.

– И не будет личного, домашнего самовара, – подхихикнула про себя девушка, нарисованная акварелью. Но Риоль не обратил внимания на этот смешок.

– Я думаю, что темы, затрагивающие экономические проблемы, в настоящее время находятся за пределами нашей компетенции, – проговорил Крайст убаюкивающим голосом.

– Мы можем выбрать любую другую тему. Ведь мы же свободные люди.

Надеюсь, это ни у кого не вызывает сомнения.

– Ни у кого, – подтвердил Крайст. Но Риоль услышал не его слова, его мысли:

– Свобода существует только там, где ее существование можно подвергать сомнению…

– Но, коллега, ваши ученики рассказывали нам о том, что вы еще и политик, депутат.

– Да, – ответил профессор Юдин, – Мне оказана эта высокая честь.

Меня избрали депутатом Верховного Совета.

– Поздравляем вас, – Крайст произнес эти слова, мягко улыбаясь, глядя прямо в глаза Сергею Сергеевичу.

– Вы не представляете, как много работы, – Сергей Сергеевич был явно настроен на серьезный разговор о своем депутатствовании – о таких вещах, как депутатство никому не пришло в голову говорить иначе – но, совсем некстати, девушка, нарисованная углем спросила его:

– А что вы там делаете?

– Как, что? Голосуем…

– А за что вы голосуете? – девушку, нарисованную углем остановить было трудно – она не обратила внимания даже на то, что Крайст, опустив голову, тихо сидел в своем кресле, давая понять профессору Юдину, что он к этим вопросам никакого отношения не имеет.

Молчание, явно осуждающее подобную фривольность в выборе вопросов к депутату, придало Сергею Сергеевичу уверенности. Он увидел в коллеге, «профессоре Назаретове», коллегу по эпохе:

– Милая девушка, доченька, вы еще слишком молоды для того, чтобы понять всю глубину ответственности, которая лежит на людях, которым доверено принимать государственные решения.

– Пожалуй, мне действительно не понять всей глубины, – послушно, как школьница, сказала девушка. А Искариот вновь не удержался:

– Если политик не может объяснить то, чем он занимается даже ребенку – это не политик, а брехло…

Тогда девушка, нарисованная углем, тихо шепнула Искариоту:

– Наверное, я могла бы быть политиком потому, что я знаю, что такое «брехло».

Правда, я пока не знаю – что такое ребенок…

– Но, все-таки, – неожиданно на место девушки, нарисованной углем, пришла девушка, скачанная с интернета, – Голосуя, вы можете проголосовать «против»?

Сергей Сергеевич удивился совершенно искренне:

– А зачем?..

– Во время голосования мы опираемся на веления сердца и постановления нашей родной коммунистической партии.

На общественное мнение, наконец, – в кабинете профессора Юдина вновь наступила тишина. И в этой тишине, Риоль отчетливо услышал, как Крайст подумал:

– Общественное мнение – это то, на что опираются люди, когда не хотят, чтобы общество имело свое мнение…

Постепенно хозяин кабинета приступал к закипанию, то есть переставал напоминать чайник и начинал напоминать жидкость – агрегатное состояние, принимающее любую форму, но только в пределах своего объема.

И способную создавать перегретый пар.

– Да поймите же вы, мы власть, служащая для того, чтобы принимать законы, которые служат людям!

Услышав это, Искариот в очередной раз склонился к уху Риоля и шепнул так тихо, что только Крайст укоризненно посмотрел на него: – Не существует стольких хороших законов, чтобы предусмотреть все людские глупости…

– Мы служим обществу, – на этом месте Сергей Сергеевич слегка запутался, – Но обществу не простому, а общественному. – А мне кажется, – ответила ему девушка, нарисованная углем, – Что чем больше люди имеют личного, тем больше они общественно полезны…

– И какой, например, товарищ профессор, закон вы приняли последним? – спросила девушка, скачанная с интернета.

– Мы приняли закон об уголовной ответственности за анекдоты, порочащие партию и правительство, – почти гордо ответил девушке профессор Юдин.

– А мне казалось, что если народ рассказывает о правительстве анекдоты – правительство не должно их запрещать.

– А, что же, правительство должно терпеть анекдоты?

– Если правительство не может терпеть анекдоты о себе, оно должно уйти в отставку…

Пауза проскочила не заметно, как вор.

Дальше декан Юдин говорил не прерываясь, кажется, даже не задумываясь не только о том, согласны с ним его гости или нет, но и о том – слышит его кто-нибудь или не слышит:

– Мы создаем страну, которой власть законов станет основным приоритетом!

И мы подчиним законам все общество.

Власти Советов нужна власть законов! – декан замолчал. С одной стороны, ему очень понравилась его последняя фраза.

«Почти афоризм», – подумал он.

Читать дальше