Анна Семироль - Игрушки дома Баллантайн

— Живой ягненок, сорок черных свечей, стилет, мел… Что это за чертовщина, полковник?

— Заказ Баллантайна. Сказал, что необходимо для проведения ритуала перерождения.

Генерал возвращает бумагу на стол, идет к двери.

— Сэр Раттлер, — останавливает его Стивенс.

— Что вам еще от меня нужно?

— Хотел сказать, что ваша дочь, возможно, жива. — Он внимательно наблюдает за лицом главнокомандующего, ожидая реакции, и продолжает: — Я ее подвез до города и отпустил. Так что дайте ориентировку отряду ликвидаторов, господин генерал.

Раттлер смотрит в пол, его лицо остается строгим, не выражает ни удивления, ни радости. Он качает головой и коротко бросает:

— Спасибо. Распоряжусь. До встречи через неделю. Без меня никаких ритуалов с участием Элизабет! Даже в качестве зрителя, полковник.

— Слушаюсь, сэр. Еще один момент, господин главнокомандующий.

— Что еще?

— Сенатор Баллантайн просил о встрече с его куклой. Я сказал ему, что посодействую, и взял с него обещание сотрудничать с нами.

— Говорите об этом с Брендоном. Ему решать, хочет он встречи с Байроном или нет, — отмахивается сэр Уильям.

— Не думаю, что в этом вопросе стоит учитывать мнение куклы.

Генерал покидает рабочий кабинет Стивенса, поднимается на третий этаж. У двери в конце коридора скучает надзиратель. Увидев главнокомандующего, охранник тут же отпирает замок. Брендон все так же сидит на койке, девушка дремлет, лежа головой у него на коленях. Солнечный заяц из стеклянного шара на столе давно переполз в угол комнаты.

— Элизабет, — окликает генерал.

— Да, сэр Уильям?

— Нам пора уходить. Я приеду к тебе через неделю. Мне обещано, что за это время никаких твоих встреч с Байроном не будет и Стивенс к тебе не прикоснется. Я тебя очень прошу: продержись. За это время я придумаю что-нибудь.

Генерал дожидается Брендона за дверью, давая возможность им с Элизабет попрощаться без свидетелей. Они выходят на улицу, и Раттлер нехотя сообщает:

— Тебя хочет видеть Байрон. Стивенс настаивает на вашей встрече.

«Сейчас?»

Сэр Уильям разводит руками.

— Ты можешь отказаться.

В комнату под крышей водонапорной башни Брендон поднимается один. Двое охранников у двери рассматривают его с нескрываемым интересом, нарочно долго возятся с замком и засовом.

— Сенатор Баллантайн, к вам посетитель, сэр. У вас десять минут.

Байрон сидит в кресле и листает толстую тетрадь в темном кожаном переплете. Брендону достаточно одного взгляда, чтобы узнать единственный уцелевший дневник Кэрол.

«Здравствуй. Зачем звал?» — равнодушно спрашивает перерожденный.

Баллантайн бросает тетрадь на стол, потягивается.

— Здравствуй, мой ангел. Надо же, действительно цел и невредим.

«Зачем звал?» — повторяет Брендон.

— Подойди вон к тому окну. Посмотри.

Брендон послушно выглядывает. Байрон следит за ним, не вставая с места, удовлетворенно кивает. Услышав тихий смешок, Брендон оборачивается.

«Чему ты радуешься?»

— Я увидел именно то, что хотел. Выражение твоего лица. То, как ты смотрел на ее окно. Все, можешь уходить. Я нашел то, что мечтал заполучить столько лет.

Перерожденный медленно сжимает кулаки, и этот жест вызывает у сенатора презрительную усмешку.

— Что задергался, ангел мой? Иди, иди. Только помни, что я всегда добиваюсь своих целей.

«Ты ничего не сможешь ей…»

— Смогу.

Это слово, произнесенное с холодным спокойствием и уверенностью, ставит точку в их разговоре. Минуту спустя Брендон присоединяется к ожидающему у подножья башни генералу. До машины оба идут молча. Раттлер усаживается за руль, поворачивается к перерожденному.

— Что, Брендон? Не молчи!

Перерожденный с грохотом бьет раскрытой ладонью по дверце машины.

«Он убьет ее».

— Брендон, этого никто не допустит. Элизабет охраняют, да и невыгодна сенатору ее смерть, — пытается возразить Раттлер.

«Вы понимаете, что Байрону необходимо оставаться последним из рода, чтобы сохранить свою жизнь? И он сделает что угодно, стремясь продержаться в игре как можно дольше».

— Брендон…

«Я знаю, на что он способен, сэр Уильям!»

— Я буду рядом с Элизабет. Слово офицера. Ты мне доверяешь?

Брендон отводит взгляд, оставив вопрос без ответа.

Несколько дней Раттлер проводит в столице, добиваясь личной аудиенции императора. Его Императорское Величество уделяет главнокомандующему ровно пять минут. Раттлер говорит, его внимательно слушают, хмурясь и поглаживая полумеханического дога, сидящего у ног.

— Мой император, я прошу вас о милосердии и осмотрительности. Элизабет Баллантайн всего шестнадцать, подвергать ее воздействию потусторонних сил — более чем опасно. Любое вмешательство может спровоцировать ранние роды. Мой император, из-за подобного инцидента я в свое время потерял дочь. Подождите, пока Элизабет родит. К чему такая спешка, Ваше Императорское Величество?

Холеная рука, унизанная перстнями, замирает на холке пса.

— Раттлер, что с вами? Вас стала волновать судьба беременной малолетки, мой генерал?

— Сир, я четко понимаю, что, если девчонка погибнет, планы империи получить армию перерожденных пойдут прахом. Да, у вас есть Байрон, но он неуправляем.

— Верно, сэр Уильям. И народ требует его казни. С каждым днем недовольство растет. Потому я и тороплю с обучением девицы.

Главнокомандующий выдерживает паузу и осторожно говорит:

— Прошу простить мою дерзость, Ваше Императорское Величество, но мне не дает покоя одна мысль. Очень давно, сир. Могу я поделиться ею?

— Можете, — равнодушно кивает самодержец.

— Как отреагируют люди, когда узнают, что вы создаете армию тех, кто сейчас находится вне закона?

Император нервно дергает щекой, взгляд его становится острым и холодным.

— А вот это, Раттлер, уже не ваше дело.

— К сожалению, мое, сир. Я перестал понимать, кого защищает моя армия. Полгода подряд мои люди подавляют беспорядки, вызванные присутствием войск в Нью-Кройдоне и гонениями на перерожденных. Мой император, это замкнутый круг. Сперва мы защищали людей от кукол, теперь люди не хотят отдавать тех, кого им удалось сберечь. Это с одной стороны. С другой стороны, большая часть населения поддерживает наши действия. И как они воспримут возвращение перерожденных в город?

— Раттлер. Вы начинаете меня раздражать. Сейчас вы откровенно пытаетесь сбить меня с избранного пути. И мне это не нравится.

Голос императора звучит размеренно, как метроном. Генерал слушает его и понимает, что ничем хорошим сегодняшний визит не закончится. Снова становится тяжело дышать, тянет расстегнуть верхние пуговицы мундира.

— На днях я получил преинтереснейшее письмо, господин главнокомандующий. Официальное, никаких анонимок. Так когда, вы говорите, умерла ваша дочь? Я имею в виду, когда она была расстреляна после перерождения?