Анна Семироль - Игрушки дома Баллантайн

Он украдкой смотрит на Брендона. Перерожденный сидит в кресле у окна, глядя в одну точку. Вчера Раттлер честно ему обо всем рассказал. И кроме фразы «Вы дали слово офицера», больше не дождался от Брендона ничего.

Подполковник ходит из угла в угол. На лице — целая гамма эмоций: гнев, боль, удивление, недоумение.

«Ни слова Хлое! — резко жестикулирует он. — Ни слова! Или сами будете ее из петли вытаскивать».

— Так пойди и сам наври ей чего-нибудь! — взрывается Раттлер.

Пенни Лейн встает с кушетки, бесшумно подходит к столу. Присаживается рядом с Брендоном и сочувственно кладет ладонь ему на запястье. Все взгляды тут же обращаются к ней. Впервые Часовщик проявляет интерес к происходящему в доме.

«Хотите знать, что вы видели, господин Крысобой?» — плавно жестикулирует она.

— Хочу. Говори.

«Анве. Темный покровитель Нью-Кройдона. Вудуистское божество, хозяин океанов и штормов».

— Откуда ты это знаешь?

«Ма, хозяйка нашего цирка, была родственницей одной из Королев Нового Орлеана [7] Королевами и Докторами Нового Орлеана именуются колдуньи и колдуны вуду. . Много рассказывала».

— Зачем нужна была мертвая девица?

«Проводник. Байрон сперва сделал ее двойником Элизабет, затем через нее призвал Анве».

«Если бы вы стреляли в девушку, погибла бы Элси», — говорит Брендон, не меняясь в лице.

Раттлер трет виски ладонями, трясет головой.

— Бред какой-то. Почему Баллантайна не берут пули?

«Анве его защищает. Каждый Доктор или Королева — человеческое дитя божества», — объясняет Пенни.

Коппер подвигает к столу еще один стул, усаживает Пенни, склоняется над ней.

«Как уничтожить ту тварь?»

«Анве — никак. Это божество».

«Не Анве, кроха. Баллантайна».

Молчание Пенни затягивается. Раттлер одним глотком допивает остывший чай, собирает со стола посуду. Брендон слегка касается плеча Пенни.

«Что теперь с Элизабет?» — спрашивает он.

«Не знаю, — равнодушно отвечает Часовщик. — Я думаю о твоем хозяине. Сейчас его можно убить только одним способом».

Сложив пальцы левой руки стилетом, девушка постукивает по ножке стула. Взгляд напряженно скользит по лицам. Пенни принимает решение.

«Я это сделаю».

Она встает со стула, прогибается в пояснице вперед, колыхнув длинной юбкой. Натягиваются шелковые ленты корсета на спине. В нем слабее боль, но он слишком сильно сковывает движения.

«Коппер, проводи меня в клетку», — просит девушка.

Он подхватывает ее одной рукой, забрасывает на плечо и уносит. Лицо Пенни остается таким же равнодушным, но подполковник точно знает, что ей нравится, когда он так носит ее. Последние недели оба осторожно выясняли, как доставлять друг другу маленькие удовольствия.

В подвале Пенни подходит к столу и трогает фигуры на шахматной доске. Коппер стоит за ее плечом и наблюдает. Когда Пенни берется за шахматы, ей лучше не мешать.

Фигурка белого короля ложится в живую ладонь. Пенни покачивает ее, смотрит грустно и ласково. Ставит на клетку рядом с белой ладьей. Ладью переносит через белого короля на свободную соседнюю клетку.

«Когда у короля не хватает сил и все висит на волоске, надо сделать так, — говорит Пенни, повернувшись к Копперу. — Король слаб. Ему одному не выстоять. Ладья будет уничтожена, но у белых появится шанс выиграть партию».

Коппер подхватывает ее под мышки, легко поднимает на уровень своего лица. Пенни касается своих губ пальцами правой руки, затем прикладывает их к губам Коппера. Он целует ее пальцы, усмехается и слегка прихватывает их зубами. Пенни качает головой: «Не надо», — и Коппер ставит ее на пол.

«Скажи Крысобою, что мне нужно гимнастическое трико».

«Хорошо. Это все, кроха?»

Она берет в руки черного ферзя, поглаживает оскаленную медвежью морду. Подходит к Копперу, встает на цыпочки и скусывает с его рубашки длинную нитку. Подполковник с трудом давит в себе желание сгрести эту маленькую опасную девочку в охапку, и…

Пенни Лейн начинает говорить. Коппер слушает, изредка отвечает. С каждой репликой Пенни он мрачнеет все сильнее.

«Кроха, неужели нет иного способа?»

«Нет. Только живой огонь».

Когда Коппер возвращается в гостиную, генерал на повышенных тонах разговаривает с Брендоном:

— И думать забудь! Нет, нельзя! Да потому что сейчас у меня нет никаких прав на вас обоих. Мне разрешено только навещать и опекать Элизабет. Черт, и не проси! Иди, работай со своей щелкалкой! Ну что тебе, Коппер?

«Уилл. Выдохни и перестань орать на парня. Это первое. И второе: нужно гимнастическое трико и бочка с калийной селитрой. Концентрированным раствором».

— Я похож на хозяина волшебной палочки? — кипятится Раттлер.

Коппер хлопает себя по карманам, достает измятый блокнот и карандаш, быстро что-то пишет, отрывает лист и сует в руку генералу.

«Здесь найдешь без вопросов. Тебе ее еще и довезут аккуратненько. Просто передай ребятам от меня привет».

— Зачем тебе такое количество селитры? А если полыхнет? Соображаешь?

«Хватит уже кипеть. Тебе Баллантайн нужен живым или мертвым?»

— Дьявол… Когда это надо?

«Как можно быстрее, сэр Уильям, — просит Брендон. — Кажется, я понял зачем…»

Коппер бьет его по рукам, заставляя замолчать. Губы подполковника сжимаются в прямую линию.

«Ты ничего не понял. Иди, работай свою программу».

Утром Раттлер уезжает в Нью-Кройдон. К вечеру возвращается в сопровождении военного грузовика. Увидев стоящего на ступеньках крыльца Коппера, главнокомандующий чуть ли не за голову хватается.

— Ты что творишь, безумец? — набрасывается он на подполковника.

Коппер надменно вскидывает подбородок, ухмыляется.

«Помнишь, я говорил тебе о том, что, когда надо сидеть тихо, только самые ненормальные лезут на баррикады?»

— Помню.

«Ну, я полез».

Он спускается по мраморным ступеням и шагает к воротам. Раттлер прислушивается к радостным возгласам, которыми Коппера встречают офицер и трое рядовых. «А ведь может получиться, черт возьми!» — думает генерал.

В вестибюле его встречает Брендон. Молча смотрит в глаза. От такого взгляда сжимается сердце.

— Лежит, — тихо говорит Раттлер. — Просто лежит.

«Она ест? Врача приглашали?»

— Не ест. Врач был.

«Сэр Уильям. Я должен находиться при ней. Если вы нам не поможете, я пойду в Нью-Кройдон пешком».

— Брендон, не я там распоряжаюсь.

«Вашей власти хватит на то, чтобы просто привести меня туда?» — не сдается перерожденный.

— Хватит. Но что ты станешь делать, когда Стивенс вышвырнет тебя обратно?

«Сэр Уильям. Мне не хотелось бы быть грубым и резким, но ваши слова странно отдают трусостью», — говорит Брендон.

Внезапно Раттлеру хочется сгрести мальчишку за грудки и как следует впечатать в стену. «Что ты знаешь о трусости, молокосос?» — думает он. И вспоминает, сколько лет этому пареньку.