Павел Виноградов - Жестокий маскарад (сборник)

Чувствую сильный удар по голове, кажется, резиновой дубинкой. Но бить он явно не умеет — попал на два сантиметра выше, чем надо. Тем не менее, делаю вид, что потерял сознание. Думая, что вырубил меня, Анвар бросает в пространство:

— Ты всё слышала?

Ну конечно же, она слышала всё через включённый коммутатор.

— Да, — раздаётся голос женщины, называющей себя моей женой.

— И снова будешь настаивать, чтобы мы оставили его в живых? — в голосе Анвара слышится и насмешка, и даже как будто бы сочувствие к Илоне.

— Ты мне обещал… — а её голос, чуть измененный техникой, звучит обречённо.

— Все, что я обещал, я сделал, — отозвался Анвар. — И, как видишь, кончилось всё так, как я и предполагал. Он начал вспоминать. Может быть, даже уже вообще всё вспомнил. А что не вспомнил — о том догадался, когда рылся в твоём сейфе.

— Ты говорил, что если он не захочет вспоминать все те ужасы… — начала Илона, но Анвар не дал ей договорить:

— Я говорил, что есть такая вероятность! Понимаешь разницу? Вероятность, что он хочет забыть всё, что с ним было на войне, и особенно, забыть, что исписался, была. Но небольшая, и я тебя сразу об этом предупредил.

— Ты не говорил, что она небольшая! Ты сказал, что он наверняка забудет — помнишь, когда ты усыпил его на Енисее и мы везли его в твою лабораторию? И потом, когда ты с ним поработал — ты же уверял, что так прочистил ему мозги, что они теперь чистые, как белый лист! Так почему же..?

— Что почему? Почему он вспомнил, кто он? Почему не захотел быть простым обывателем у тебя под крылышком? Я бы сам хотел это понять! Видимо, потому что некоторые люди так устроены, Илона! Не хотят они жить обычной жизнью в уютном доме с любимой женой, а хотят воевать, убивать и спасать, творить… хотят чего-то великого, в общем, а не сахарного счастья! И ни психотропами, ни гипнозом им мозги не прочистить!

Мне кажется, или теперь он говорит обо мне с уважением?! Правда, судя по его следующей фразе, это меня не спасёт.

— Надо его было убрать сразу — как только тот дурачок сознался в его убийстве. Все же так удачно получалось — и гипноз на него подействовал идеально, и улики мы подкинули…

— Неужели ничего нельзя..? — всхлипывает Илона. — Неужели ты совсем ничего не можешь сделать?!

— Если б мог — сделал бы, — снова нервно бурчит Анвар. — С кем-нибудь другим — смог бы. Но с этим — нет. Если бы его можно было сломать, он бы уже сломался.

И всё-таки уважительная интонация мне не померещилась!

Ужасно хотелось закурить трубку. И было страшно. Не такой уж я герой, как он думает. Но страх всегда пробуждал во мне ярость. И сейчас тоже.

А Илона, судя по доносящимся из коммутатора звукам, уже вовсю рыдает.

— Анвар! Я тебе тоже кое-что обещала, ты помнишь? Я… согласна. Сделаю всё, что ты захочешь, тебе понравится! Только пожалуйста!.. Прошу тебя, пусть он живёт!!! Он же всё равно не сможет отсюда убежать, андры его не выпустят! Я… не выпущу! Он меня любит, уже полюбил, я ему наплету что-нибудь, придумаю, он поверит…

— Прекрати, — я не вижу нашего «друга семьи», но могу поспорить, что сейчас он брезгливо морщится. Нет, Илона, не получится у тебя его соблазнить — любого другого получилось бы, но не этого.

Сама Илона однако, похоже, думает иначе. Женщина никогда не признает, что её чары могут не сработать… Я внутренне холодно усмехнулся. Страх окончательно вытеснила всепожирающая ярость, сильная и ровная, как термитный заряд.

— Анвар… послушай, давай всё-таки… поговорим. Поднимись ко мне… — она больше не плачет, в голосе нет даже намека на слёзы. И как женщинам это удается? Но на моего врага это не действует.

— Прекрати, — повторяет он равнодушно. — Подумай о себе. Мы с тобой его в лесу не удержим, даже с андроидами. Уже ведь не смогли удержать! Он всё равно вырвется и сбежит, и хорошо, если не убьёт нас перед этим. Но даже если не убьёт, тебя всё равно посадят за всё, что ты с ним сделала.

— Меня? — переспрашивает Илона. — Может, все-таки нас?

— А кого же? Думаешь, я стал бы дожидаться, пока он доберётся до города и вернётся сюда со спецназом?

— Памяти его лишил ты!

— По твоему заказу, Илона. Тебя памяти не лишали, ты должна это помнить. И не надейся его снова охмурить, второй раз он тебе не поверит. Тем более, что он, как я понимаю, успел узнать, сколько денег ты заработала на его книгах и Нобелевке.

Из переговорного устройства слышится какой-то странный звук, похожий на змеиное шипение. Но в следующую секунду оттуда снова доносится голос Илоны, совсем спокойный, мягкий и вкрадчивый:

— Похоже, ты прав… Но я не могу так просто… с ним расстаться. Дай мне хотя бы с ним поговорить!

— Извини, всё понимаю, но не дам, — вздыхает Анвар. — Это слишком рискованно, он профессиональный разведчик и может убедить гораздо более стойких людей, чем ты.

— Хорошо… — после паузы соглашается Илона. — Но тогда… всё-таки, поднимись ко мне! Мне надо с тобой поговорить вживую! Это важно.

— Ладно, сейчас, — Анвар наклоняется надо мной и, видимо, проверяет фиксирующие меня устройства, потом выходит из подвала, со стуком захлопнув дверь. Теперь можно открыть глаза и осмотреться, но из этого ничего не получается. Таращусь в темноту, надеясь, что глаза скоро к ней привыкнут и я разгляжу хоть что-нибудь, одновременно пытаясь вырваться, но понимаю, что сил сломать фиксаторы из сверхпрочного пластика у меня нет.

Осознав бесполезность своих усилий, расслабляюсь. И тут на меня снисходит нечто. То самое состояние, которое я испытывал, когда писал лучшие свои вещи, и которое тогда, после войны, уже не надеялся снова испытать! Дзены называют это сатори. Мне вдруг стало спокойно, ярость растворилась, словно её и не было. Я уже не в душном подвале, скованный по рукам и ногам — нет. Я вышел вне, парил над всей землёй, растворялся в сущем, постигал космос. И слова, долго и мучительно просившиеся наружу, сами стали складываться у меня мозгу. Я увидел своего героя, Токмакова — в нём были и мои черты, но на самом деле он много лучше и мудрее меня. Можно сказать, он более живой… Я увидел его в каком-то городке, в котором ещё ощущались следы недавней войны. Одновременно в моей голове стал прокручиваться текст. Текст нового романа.

«Токмаков приказал остановить машину — ему хотелось пройтись по этому городку. За прошедшие после войны годы он во многом изменился. Токмаков помнил его полуразрушенным, в развалинах, с редкими уцелевшими домами без стекол в окнах и валяющимися на дороге вырванными с корнем деревьями. Ядерная атака обошла город стороной, но волна от взорвавшейся в соседнем промышленном центре боеголовки зацепила его изрядно. Да и радиационные осадки не миновали. Когда Лев первый раз был здесь, его группа была одета в защитные костюмы, в отличие от немногих оставшихся тут жителей. „Рыси“ шли с операции — тяжёлой операции, понеся потери. На душе у всех было скверно. Навстречу попадались обожжённые, покрытые волдырями существа в лохмотьях. Некоторые шарахались от солдат, другие жалобно выпрашивали еду и курево. Кто-то из группы бросил им банку консервов, кто-то — пачку сигарет, галеты. Вокруг подаяния тут же началась потасовка — с рычанием и лаем, словно стая шакалов делила падаль.