Л. ВОРОНКОВА - БЕСПОКОЙНЫЙ ЧЕЛОВЕК

Председатель докурил цыгарку и, подойдя к печке, потушил ее о шесток.

– И надумал я, старик, одно дело.

Дед Антон с любопытством взглянул на него:

– А какое же дело-то? Ну-ка?

– А вот надумал я: не съездить ли нам самим в Кострому да не поглядеть ли на их хозяйство своими глазами? Так-то наши люди думают -мало ли что в книжках написано – бумага все стерпит. А уж кто против скажет, если своими глазами поглядим?

– Хм!.. – улыбнулся дед Антон. – Ну что ж, надумал ты дельно. Очень интересно на это поглядеть. Очень даже интересно! Тогда бы наши телятницы, конечно, убедились!

– А главное, ты бы сам убедился! – засмеялся председатель. – Вот и поезжай и убедись!

У деда Антона заиграли огоньки в глазах. Но он не успел и рот раскрыть, как бабушка Анна ответила за него:

– Ну что ты, Василий Степаныч! Да ведь он только дома востер! А там – и заблудится и не найдет ничего!

– Эко ты!.. – начал было дед Антон.

Но бабушка Анна снова перебила его:

– Да еще, Василий Степаныч, он у нас разиня, деньги у него вытащат… И голодный насидится, если ему не накроют на стол да не подадут! Он у себя за столом хлеба не отрежет!..

– Эко ты!.. – опять начал дед Антон.

Но бабушка Анна не давала ему сказать слова:

– В ту зиму, помните, Василий Степаныч, ездили вы всё в район, лучших животноводов тогда вызывали. Так ведь и то ухитрился: шапку потерял! Рюмочку выпил – и расплелся весь. И не чуял, как шапка с головы свалилась! Так бы и ехал с крестным ходом, да, спасибо, Катерина Дозорова тогда его своим платком повязала. Вот и едет по деревням – не то мужик, не то баба! Встречные шарахаются, а свои всю дорогу со смеху на него помирают. И я-то не знаю ничего, жду. Слышу – подъехал. Выхожу встречать, гляжу – спит в санях. Но сразу чует, что лошадь остановилась, поднимает голову. Я и гляжу: что такое? Вроде баба, а из-под платка усы торчат! А это старик мой с праздника явился!.. В район и то благополучно съездить не мог. А вы его – в Кострому! Да он там не только шапку потеряет, а и голову-то оставит где-нибудь!..

Председатель слушал и смеялся, приговаривая:

– Помню, помню!

Дед Антон слегка ухмылялся, почесывал подбородок и уж не пробовал защищаться.

– Ну так как, старик, будем решать? – спросил председатель.

– Да уж не знаю… Кого бы послать-то?

– Да пошлите вы ту же Катерину, – вмешалась опять бабушка Анна. – Девка расторопная, грамотная, востроглазая… Она же все это и затеяла, вот пусть и съездит!

– Нет, – покачал головой председатель, – Катерину не стоит. Ничего не выйдет.

Дед Антон слегка нахмурился:

– Почему не выйдет? Катерина девка хватная. И уж душой не покривит: что увидит, то и доложит. Девка простая, прямая, никаких заковык у нее нету!

– Да я не о том, – остановил его председатель, – я-то ей поверю… каждому слову… Ну, а Марфа Тихоновна поверит?

– Ни за что не поверит! – подхватила бабушка Анна. – Уж ей теперь что Катерина ни говори – ничему не поверит!

– Вот то-то и оно! – сказал председатель. – Так что придется твоему старику самому съездить. Да и что такого? Кострома не за горами.

– Да ничего такого! – приободрился дед Антон. – Съезжу, да и всё!

– Одного не пущу! – кротко, но твердо заявила бабушка Анна. – Пускай хоть какого парнишку с собой возьмет – все не один! Школьники нынче вон какие бойкие пошли!

– Э, голова! – вдруг повысил голос дед Антон. – А у нас же девчонка есть! Все к телятам нижется. Марфина внучка-то!

– Правильно! – согласился председатель. – И Марфе Тихоновне приятно – внимание их дому…

– Марфе Тихоновне приятно, – согласилась и бабушка Анна, – да и девчонка посмотрит, как в хороших хозяйствах дела ведутся. Ей для будущей жизни сгодится.

Не прошло и часу, как ушел председатель, а к деду Антону прибежал Ваня Бычков.

– Ты что это запыхался? – сказал дед Антон, – Щеки-то полыхают, того гляди – шапка загорится!

– Дедушка Антон, ты правда в Кострому поедешь? – закричал Ваня еще с порога. – Правда?

– Правда. А что?

– А тогда к тебе дело есть, Антон Савельич! Возьми кого-нибудь из наших пионеров, пускай посмотрят! Это ведь нам очень важно!

Бабушка Анна засмеялась, а дед Антон покачал головой:

– Как торопился, а опоздал. Уже выбрали юннатку – Настю Рублеву. Пока ты совет дать собирался, мы с председателем все и порешили…

Так порешили председатель и дед Антон. Но совсем забыли, что Настя ходит в школу, что у нее свои дела и обязанности и свои заботы.

У Насти было трудное время: последняя четверть. Уроки, уроки… А дальше – экзамены. Уроки и экзамены, и пока ни о чем другом думать нельзя.

Но иногда глаза Насти отрывались от книги, и мысли ее улетали в будущее – лето, речка, может быть поход… А там – пятый класс. Все очень хорошо, интересно. Только вот жаль,

что Авдотьи Васильевны, учительницы, которая вела их из класса в класс, которая учила их разбирать буквы и держать ручку, которая знала все их беды и радости, их слабости и достоинства, – Авдотьи Васильевны уже не будет с ними. А будет уже много учителей: учитель математики, учитель естествознания, учитель истории… И уже тогда самим придется следить и за своими уроками и за своими поступками – твердая и добрая рука Авдотьи Васильевны не будет поддерживать и направлять их так, как сейчас: близко, повседневно…

Авдотья Васильевна ходила по классу, диктуя условия задачи, по нескольку раз повторяя одни и те же фразы. В волосах ее искрились сединки, близорукие, с тяжелыми веками глаза казались выпуклыми за толстыми стеклами очков, на левой щеке родинка нежно оттеняла белую кожу.

Может, чужой человек ничего особенного не нашел бы в Авдотье Васильевне – так, пожилая женщина, да и все. Но какой красивой видела ее сейчас Настя! Какими теплыми казались ей такие знакомые и такие все понимающие глаза учительницы! И эта родинка, и сединки в волосах, и белая рука, держащая книгу, и голос, ровный и мягкий, – все трогало Настино сердце теплом и грустью…

Огромные окна были полны света и голубизны. На столе Авдотьи Васильевны ярко блестела под лучом металлическая крышка чернильницы – словно белая звезда лежала на зеленом сукне.

Дуня Волнухина, склонясь над тетрадкой, усердно записывала диктант. Ее короткие густые волосы, выбившись из-под круглой гребенки, повисли надо лбом. Дописав фразу, Дуня откинула волосы, заглянула в Настину тетрадку своими живыми коричневыми глазами и толкнула подругу:

– Ты что же не пишешь?

Выпуклые очки учительницы блеснули в их сторону. Настя торопливо обмакнула в чернильницу высохшее перо.

«Вот тоже… Думаю о чем-то! – с досадой побранила себя Настя. – О чем думать, когда экзамены скоро!»

И опять ее мысли вернулись к своим самым близким и неотложным заботам: задачи, русский язык, естествознание… Уроки, опять уроки, а там экзамены…