Павел Виноградов - Деяние XII

Весной Руслан смог подняться и сделать первый шаг, что, вообще-то, было великим чудом. А через пару месяцев уже бодро ковылял, опираясь на две клюки, вырезанные Алифбеком.

Пир был крупный старик, совершенно не похожий на таджика – светел лицом, рыж, с толстым носом. Из-под старомодных роговых очков посверкивали умные голубые глаза. Такую внешность он унаследовал от отца из племени африди, о чем напоминало его прозвище Хафталь – по месту происхождения родителя.

Перед рейдом Руслана прошёл под гипнозом несколько сеансов обучения дари – межафганскому языку общения. Хафталь знал несколько десятков русских слов. Так что с грехом пополам они могли понимать друг друга. И чем лучше юноша осваивал язык, тем больше убеждался, что хозяева преисполнены к нему великой почтительности.

– Почему? – спросил как-то Алифбека.

Тот уставился на него непроницаемым взглядом.

– Почему ты меня спас? – сформулировал, наконец, юноша.

Старец кивнул.

– Люди должны помогать друг другу.

Руслан продолжал молча смотреть. Вроде бы, ничего особенного его взгляд не выражал, но Алифбек почувствовал, что надо сказать ещё что-нибудь.

– Ты необычный человек.

Горец развернулся от суфы, на которой, обложенный подушками, лежал раненый, подошёл к ярко расписанному шкафчику и вытащил оттуда кинжал-кард в золоченых ножнах. Руслан заметил, что его шумный и весёлый хозяин непривычно торжественен и даже, кажется, немного напуган.

– Откуда он у тебя? – глаза Алифбека горели.

– Подарила девушка.

– Кто?

Руслан покачал головой.

– Её имя не будет произнесено, – с трудом составил он фразу.

– Ты знаешь, чьей была эта вещь?

Обеими руками Алифбек поднял кинжал и почтительно приложился лбом к оружию.

– Нет, – Руслану становилось всё интереснее.

Исмаилит вытащил кинжал из ножен. Тускло блеснул клинок с золотой надписью. Поднёс его к глазам и торжественно прочитал слова.

Дари и фарси слишком похожи. Руслан не мог разобрать прихотливую вязь, но на слух понял: «Истины нет, всё разрешено».

– И что? Такие слова есть и в наших книгах, – пожал он плечами, гадая, откуда на старом клинке столь современное высказывание.

– Это кинжал Шейха аль-Джабаля, – произнес пир с таким видом, словно открыл всё.

Юноша глядел непонимающе.

– Аль-Хасана ибн ас-Сабаха, – уточнил Алифбек.

Мальчик быстро припомнил уроки Палыча.

– Старца горы… Не может быть!

– Да, так, – торжественно кивнул старик.

Руслан откинулся на подушку, с изумлением вспоминая историю зловещего пророка секты убийц, наводившего в XI веке ужас на всю Переднюю Азию. Владыка горной крепости Аламут, повелитель опьяненных гашишем федаинов, идущих по его приказу на убийства и смерть… Хоть в наше время он и стал персонажем поп-культуры, грозное имя до сих пор производило впечатление.

Юноша перевел взгляд на кинжал. Так вот что…

– Кто дал тебе его? – повторил Алифбек.

– Девушка… В Андижане… Айгуль.

Очки пира торжествующе сверкали, когда он медленно произнёс:

– Мы думали, они в Душанбе…

– Её отец из Душанбе.

Исмаилит кивнул.

– Он должен быть потомком Хуршаха, двадцать седьмого имама хашишийун. Мы знали, что отпрыски побочной линии от его сына Шамс ад-дина живут в таджикских горах. Но много лет назад последний его потомок ушёл в город, и мы его потеряли.

Руслан вдруг перепугался.

– Она сирота, ничего не знала… Вы не причините ей зла?

Алифбек удивленно воззрился на него.

– Зла?.. Что ты городишь! Да мы на колени перед ней встанем! Она из рода владыки нашего Ага-хана. И она сохранила великую святыню.

Нож был смертельно красив – кружевом золотой оправы, хищной формой клинка и искрящейся опасной заточкой кромкой: в Ташкенте артельный реставратор бережно привел в порядок изрядно запущенное в женских руках оружие.

– Такими ножами хашишийун убивали своих врагов… – тихо произнес Алифбек. – Этим клинком можно проткнуть кольчугу.

– Истины нет, все разрешено… – пробормотал Руслан, не отводя взгляда от оружия.

Исмаилит пожал плечами.

– Шейх аль-Джабаль сражался против арабов за возрождение Персии. Он вынужден был убивать…

– И посылать на смерть…

Снова короткое пожатие плечами.

– Он был имам, у него был илм.

– Что?

– Высшая… духовная мудрость, – осторожно подобрал слова Алифбек. – Любое приказание имама направлено ко спасению повинующегося ему.

– Почему?

– Потому что он ма'сум, непогрешимый.

– Почему?

– Потому что илм дарован имаму Самим Аллахом.

– А разве Аллах есть?..

Алифбек Хафталь, пир исмаилитов, остро посмотрел на Руслана Загоровского, Отрока, и, ничего не сказав, отвернулся. Больше они в тот день подобных вопросов не касались.

Руслан осторожно пошевелил стопой в воде. Боль была умеренной. Процедуру рекомендовал Алифбек, как хорошо разрабатывающую сустав. Он умело составил обломки костей и бережно сшил ткани, но предупредил, что левая нога станет короче, и Руслан до конца дней будет прихрамывать, правда, не очень сильно. Тот выслушал равнодушно: его жизнь и так разлетелась в осколки на том проклятом перевале, стоило ли расстраиваться из-за такой ерунды, как нога.

Предательство Лейлы казалось ничем по сравнению с предательством Артели.

Для него всё было ясно: отрядом пожертвовали ради высших интересов, которые каким-то образом олицетворяла эта девчонка. То, что он, Руслан, попал под замес случайно и по своей воле, никакой роли не играло – погибли ребята…

Иногда, когда чувствовал в себе силы, ковылял к отдаленной скале, где люди Алифбека, совершив джаназу – похоронный обряд, положили ребят, по местному обычаю, прямо на открытом воздухе. Подойти ближе ни разу не решился. Когда ветер дул со стороны скалы, его накрывал ужасающий запах разложения. Но раз от раза он становился слабее. Юноша стоял неподвижно, перебирая в памяти имена и лица. Не хотелось молиться. Не хотелось говорить. Не хотелось ничего. Постояв, уходил.

Дальнейшая жизнь его не интересовала. Ему было даже всё равно, в каком качестве он находится в кишлаке – гостя или пленника. Интуиция разведчика подсказывала, что весть об убийстве пира Ферганы не могла миновать Алифбека. И тот вполне способен сложить два и два. Или это сделают другие пиры. Но всё это было неважно. Едва начавшись, его игра завершилась. Он даже равнодушно, нисколько не заботясь о последствиях, назвал хозяевам своё настоящее имя. Алифбек тут же переиначил его на близкое по значению Алишер – лев.

Поднявшись из источника, юноша натянул одежду прямо на мокрое тело и, опираясь на костыли, стал спускаться к дому. Из-за скалы, словно выросшая на каменистой почве гора, показался дом. С тех самых пор, как Руслан стал адекватно реагировать на окружающее, его восхищал традиционный горский дом-чид. Часами мог лежать на суфе, вперившись в чарханэ – отверстие в потолке, образованное наложенными друг на друга в виде свастики деревянными квадратами. Туда была протянута труба от очага, но главное его предназначение было благословлять солнечным светом стол, за которым ела вся большая семья Алифбека.