Сергей Дубянский - Арысь-поле

— Что вы скажете об этом? Вы здесь никого не узнаете? — Слава протянул снимок.

Волхв осторожно взял его, и Слава увидел, лицо волхва изменилось — губы поджались, лоб пересекла глубокая морщина; он сел и прикрыл веки большим и указательным пальцами. С закрытыми глазами его лицо потеряло жизненность, сразу став похожим на посмертную маску. Слава не прерывал его раздумий, но он узнал главное — девушки ему знакомы и, видимо, каким-то образом связаны с его миром.

Наконец, волхв опустил руку и стал таким, каким Слава уже привык его видеть.

— Что ты хочешь от меня? — спросил он.

— Я хочу найти их.

— Зачем?

Слава не посмел сказать, что хочет сделать из них фотомоделей и заработать кучу денег, а другого правдоподобного объяснения в голову не приходило. Подождав минуту и не получив ответа, волхв вздохнул.

— Я не буду помогать тебе.

— Тогда, хоть подскажите, где их искать!.. Я сам все сделаю.

— Сам ты ничего не сделаешь.

— Это мои проблемы!.. Вы только скажите!.. — Славу начинали раздражать эти недомолвки — он считал, если сказано «А», надо говорить и «Б», но волхв лишь уставился в окно.

Молчание затягивалось, и первым не выдержал Слава.

— Это ведь Настя Чугайнова? — он ткнул в русую девушку.

Волхв вернул взгляд на Славу.

— Ищи вторую, — сказал он, не отвечая на вопрос, — тебе это более доступно. Может, тебе повезет… хотя больше повезет, если ты, вообще, не найдешь их. Такое мое мнение.

Слава придвинул к себе фотографию, и ему показалось, что черноволосая девица ехидно усмехнулась, правда, в следующее мгновение это наваждение прошло.

— Больше вы мне ничего не скажете? — на всякий случай, уточнил Слава, пряча снимок.

— Ничего, кроме того, что уже сказал — не лезьте в наш мир.

— Да мы не лезем в него! — возмутился Слава, — это он лезет к нам! Я ничего не знал о ваших богах, «ужиках» и прочей дряни, и еще б сто лет не хотел знать, если б мне не принесли эту дурацкую фотографию, сделанную, между прочим, нашим современным фотоаппаратом! Так, кто к кому лезет?..

Волхв монотонно качал головой, и было не ясно, соглашается он, или просто думает о своем.

— Вот и помогите мне разделить миры, чтоб все заняло свои места, — продолжал Слава, — к примеру, если я тупо порву фотографию, что-то изменится?..

— Само уже ничего не изменится.

— То есть, даже если я не буду их искать, тоже ничего не изменится? Тогда в чем дело? Почему вы не хотите мне помочь побыстрее закончить со всем этим?

— В мире много богов, поэтому много случайностей, — волхв снял со стены маленький пучок травы, перевязанный грязной серой веревочкой, — возьми. Положи в карман и носи с собой.

— А что это?

— Науз.

— Что такое науз?

— Ладанка, по-вашему.

— И от чего этот науз меня спасет?

— Это у вас все должно от чего-то спасать. У нас она просто поможет тебе ясно мыслить, а спасать себя будешь сам.

Слава повертел в руках странно пахнущие былинки и сунул в карман рубашки — туда, где лежали сигареты.

— Спасибо и на том, — он поднялся, думая протянуть на прощанье руку или в их мире это тоже не принято. Волхв продолжал сидеть неподвижно, глядя на улицу сквозь открытую дверь, и взгляд у него был пустым и отрешенным. Слава решил, что он находится в каком-то своем шаманском трансе и не стал его тревожить. Не спеша, вышел на улицу и зашагал к машине; посмотрел на часы — было уже четыре. Вадим, наверное, злился, но Славу это не очень тревожило — его мысли пытались обрести стройность после всего услышанного, потому что без этого любые дальнейшие действия становились бессмысленными.

Слава размышлял не столько о единстве язычества и христианства, сколько о существовании высших сил вообще. …И в какой же заднице находится тогда всеми признанная теория эволюции, на которой нас продолжают воспитывать?.. Если хотя бы часть, сказанного волхвом, правда, как же мы извратили мировое сознание, переведя религию в одно из направлений культурологии?.. Неужели никто кроме этого странного деда, знакомого с Интернетом, не дошел ни до чего подобного и не обнародовал свои изыскания?.. Все ведь так просто!.. А, может, в этой простоте и скрывается подвох, как во всевозможных софизмах? Может, он специально упустил какую-нибудь незаметную, но важную деталь?..

Задумавшись, Слава проскочил поворот на луг и сообразил это, когда уже подъезжал к Любомудровке. Остановился, и сразу наступила тишина — лишь тонкие птичьи голоса перекликались в глубине полей. Природа замерла, не находя больше сил бороться со зноем. Даже ветерок не тревожил ее ожидания вечерней прохлады, которая так, впрочем, и не наступала. Захотелось курить. Сунув руку в карман, Слава наткнулся на пучок травы. Былинки напоминали мох — такие же темно-зеленые, похожие на маленькие деревья. В детстве он любил находить в лесу такой же плотный зеленый ковер, и долго вглядываясь в него, представлять карликовый мир, населенный невидимыми сказочными существами. Это было так давно, что он усмехнулся. Зачем-то поднес пучок к открытому окну и дунул на него. Еле заметная стайка не то листочков, не то иголок полетела в сторону Волховки. Словно следуя за ней, Слава развернулся и поехал обратно, к той дороге, которую сам же обозначил в траве. Лишь один раз он оглянулся — вдалеке, на ослепительно голубом небе вдруг возникло небольшое облачко. Откуда оно могло взяться, такое одинокое в прозрачном просторе?.. Но Слава не стал анализировать это событие, ибо законы природы неисповедимы, так же, как пути Господни. Хотя, может быть, это одно и тоже…

Даже быстрее, чем ожидал, Слава вернулся к нужному месту и с асфальта свернул на луг. В радостном азарте гонщика он даже не заметил, как появилась Дремайловка. Анна Никифоровна стояла у забора и увидев знакомую машину, подняла руку. Слава не понял, хотела она что-то сказать или просто поздоровалась, но останавливаться не стал, лишь небрежно махнув в ответ.

Палатку он увидел издали. Рядом с ней поднимался еле заметный дымок; под пологом сидел Вадим и курил, глядя на речную гладь. Заслышав шум двигателя, он повернул голову, но не встал навстречу, а продолжал смотреть на приближающийся джип таким же задумчивым взглядом, с каким только что смотрел на реку.

— Привет, — Слава выпрыгнул из машины, гордо держа хлеб на вытянутой руке.

— Привет. И где же тебя хрен носил? Между прочим, уже шесть. Ты что, пек его? — говорил Вадим так обиженно, что Славе стало неловко. Он хлопнул друга по плечу и присел рядом.

— Я был у волхва. Много, оказывается, странного на свете.

— Догадываюсь, что много… ты знаешь, я так и решил, что ты поехал к нему, — игра в «обиженку» Вадиму давалась плохо — уже через минуту он повесил над тлеющими углями успевший остыть котелок с ухой и заговорил так, будто ничего и не произошло, — двенадцать штук за полчаса поймал. Все, как на подбор, окуни и плотвички сантиметров по двадцать пять. Я сам удивился своим талантам… Так что тебе рассказал волхв?