Урсула Ле Гуин - Слово для «леса» и «мира» одно

— Я его не терплю, — сказал Порлок, жесткий специалист (химия плюс физика, астрономия, геология и пр.), и брызги слюны повисли на его усах. — Он сумасшедший. Не могу понять, как его допустили до Глубокой Разведки! Разве что власти предержащие поставили опыт на совместимость — с нами в качестве морских свинок.

— Мы обычно используем хомячков и хейнских голей, — заметил Маннон, мягкий специалист (психология плюс психиатрия, антропология, экология и пр.), с обычной вежливостью — он был одним из хейнитов. — А не морских свинок. Видите ли, мистер Осден — явление редчайшее. Собственно говоря, он первый, кого удалось полностью вылечить от считавшегося неизлечимым синдрома Рендера — разновидности детского аутизма [7] Аутизм — крайняя форма психологического отчуждения, полное отключение от окружающего мира. — Прим. ред. . Великий земной психолог Хаммергельд пришел к выводу, что в данном случае причиной была сверхнормальная способность к эмпатии [8] Эмпатия — непосредственное восприятие чужого эмоционального состояния. — Прим. ред. , и разработал курс лечения. Мистер Осден — первый, кто прошел этот курс. Собственно говоря, до восемнадцати лет он жил у доктора Хаммергельда. Излечение было полным!

— Полным?

— Но ведь от аутизма не осталось и следа…

— Да. Он просто невыносим.

— Видите ли, — сказал Маннон, кротко глядя на усы Порлока, все в капельках слюны, — обычная защитно-агрессивная реакция, возникающая при первом знакомстве (скажем, между вами и мистером Осденом), практически не осознается — привычка, воспитание, безразличие затушевывают ее. Вы привыкаете к ней настолько, что вообще ее для себя отрицаете. Но мистер Осден, как эмпат, ощущает ее. Ощущает свои чувства и ваши, и уже сам не различает, какие чьи. Скажем так: ваша эмоциональная реакция на любого незнакомого человека при встрече с ним включает элемент враждебности, к которому добавляется непроизвольное отвращение к его лицу, одежде или рукопожатию — неважно к чему. Осден ощущает ваше отвращение, но аутизм уже не служит ему защитой, как прежде, и он прибегает к помощи агрессивно-защитного механизма — реакции на ту агрессивность которую вы невольно дали ему ощутить…

Маннон продолжал объяснять еще довольно долго.

— Ничто не дает человеку права быть такой свиньей, — сказал Порлок.

— Он неспособен отключиться от нас? — спросил второй хейнит Харфекс, биолог экспедиции.

— Это как со слухом, — ответила Оллеру, младший жесткий специалист, которая, нагнувшись, покрывала ногти на ногах светящимся лаком. — Ведь на ушах у нас век нет. И эмпатия тоже отключению не поддается. Он слышит наши чувства, хочет он того или нет.

— А он знает, о чем мы думаем? — спросил Эсквана, инженер, со страхом глядя на остальных.

— Нет! — отрезал Порлок. — Эмпатия это не телепатия! А телепатии не существует.

— Однако, — заметил Маннон с обычной своей легкой улыбкой, — перед тем, как я покинул Хейн, там был получен очень интересный доклад с одного из вновь открытых миров — Роканнон, специалист по врасу, сообщал о мутировавшей гуманоидной расе, которая владеет телепатией и способна обучать ей. Я прочел об этом в реферате, опубликованном в «Бюллетене ВРС», но…

Он продолжал говорить. Остальные уже успели узнать, что могут разговаривать между собой — Маннон, казалось, не обижался, и словно бы внимательно слушал их, хотя и не умолкал.

— Но тогда почему он нас ненавидит? — спросил Эсквана.

— Андер, радость моя, ну кто тебя ненавидит? — сказала Оллеру и покрасила ноготь на левом большом пальце Эскваны нежно-розовым светящимся лаком. Инженер покраснел и улыбнулся смутной улыбкой.

— Он ведет себя так, словно ненавидит нас, — заявила Хайто, координатор, хрупкая маленькая женщина чистейшего азиатского происхождения с необыкновенным голосом — хрипловатым, гулким и мягким, точно у молодой лягушки-быка. — Почему, если ему тягостна наша враждебность, он все время усиливает ее вечными нападками и оскорблениями? Право, Маннон, я не могу восхищаться излечением, которого добился доктор Хаммергельд. Уж лучше аутизм…

Она замолчала — в салон вернулся Осден.

Он был похож на рисунок в анатомическом атласе — под неестественно белой и тонкой кожей кровеносные сосуды напоминали голубые и красные линии дорог на выцветшей автомобильной карте. Кадык, мышцы, окружавшие рот, кости и сухожилия кистей и запястий выделялись рельефно и четко, словно с них была содрана кожа. Темно-рыжие, почти бурые, волосы напоминали запекшуюся кровь. У него были брови и ресницы, но обнаруживалось это только, когда свет падал ему на лицо под определенным углом, а обычно видны были только края глазниц, сетка прожилок на веках и бесцветные глаза. Без красного отлива — альбиносом он не был, — но и не голубые, и не серые; радужка Осдена словно отторгла цвета, и они исчезли, оставив холодную водяную прозрачность, ничем не защищенную. Он никогда ни на кого не глядел прямо. Его лицо ничего не выражало, как лицо на рисунке в анатомическом атласе, как лицо, с которого содрали кожу.

— Я согласен, — сказал он высоким жестяным тенором, — что даже полный аутизм предпочтительнее душного смога дешевых заимствованных эмоций, которым вы все меня окружаете. Почему вы сейчас источаете ненависть, Порлок? Видеть меня не можете? Ну так пойдите займитесь своей аутоэротикой, как вчера ночью. Она улучшает ваш настрой. Кто, черт побери, трогал мои кассеты? Не смейте прикасаться к моим вещам, вы все! Я этого не потерплю!

— Осден, — произнес Аснанифойл своим размеренным басом, — почему вы такой сукин сын?

Андер Эсквана съежился и уткнул лицо в ладони. Ссоры его пугали. Оллеру повернулась к ним с жадным, но пустым выражением вечной зрительницы.

— А почему бы и нет? — сказал Осден, не глядя на Аснанифойла и стараясь держаться от них всех настолько далеко, насколько позволяла теснота помещения. — Никто из вас не дает мне повода изменить поведение.

Харфекс, человек очень сдержанный и терпеливый, сказал:

— Достаточно того, что мы несколько лет проведем вместе. И всем нам будет жить легче, если…

— Неужели вы неспособны понять, что я ни за кого из вас гроша ломаного не дам? — буркнул Осден, забрал свои кассеты с микропленками и вышел.

Эсквана внезапно уснул. Аснанифойл чертил в воздухе Схему Сферических Волн и бормотал ритуальные заклинания.

— Его включение в экспедицию можно объяснить только махинациями земных властей. Я это сразу понял. Они хотят, чтобы экспедиция потерпела неудачу! — шептал Харфекс координатору, поглядывая через плечо.

Порлок возился с пуговицей ширинки, в глазах у него стояли слезы.

— Я же предупредила вас, что они все были сумасшедшие, но вы решили, что я преувеличиваю.