Владимир Моисеев - Наивный наблюдатель

— Так принято называть любые действия, ведущие к нарушению сложившихся в Усадьбе устоев общественной жизни.

— Какие действия? Интеллектуальные, экономические или моральные?

— Все перечисленные.

— Понятно.

— В любом случае, вы обязаны содействовать усилиям по искоренению крамолы, — Егорин строго посмотрел на Зимина. Он не шутил.

— Я? Нельзя ли конкретнее?

— Не сочтите меня чересчур настойчивым, но я бы хотел, чтобы вы стали моим помощником.

— Простите, не понимаю.

На губах Егорина появилась приятная улыбка. Можно было подумать, что он собирается осчастливить Зимина, но это было, конечно, не так.

— Вы должны согласиться с тем, что создание Усадьбы оказалось чрезвычайно важным и успешным общественным проектом. Разделение общества на две непересекающиеся части: элиту и трущобников было предсказуемо, но то, как изящно это было проделано, стало, без сомнения, высшим достижением социальной архитектуры.

— Готов с вами согласиться.

— Не хочется, чтобы однажды это прекрасное здание рухнуло из-за преступного самомнения одних персонажей и попустительства других.

— Опять двадцать пять за рыбу деньги! Неужели вы хотите контролировать общественные процессы?

— Не контролировать, это запрещено по закону. Всего лишь ограничивать порочные замыслы. Наша команда собирается препятствовать нарушению норм поведения. Правила, одинаковые для всех, давно уже опубликованы. Дальше просто: нарушающие их, объявляются опасными элементами. Отмечу, что для успешной работы нам не понадобятся особые следственные органы, всю работу по выявлению и наказанию правонарушителей выполнят законопослушные граждане.

— И вы хотите, чтобы я стал вашим информатором? — удивился Зимин.

— Это было бы неплохо! Скажем, я бы с удовольствием выслушал ваш доклад о деятельности нашего общего знакомого Клима. Его группа реконструкторов кажется мне подозрительной. Но мои планы относительно вас не так примитивны. Вы слишком влиятельный человек, ваше предназначение — оценка моральной составляющей правонарушения.

— Вот как.

— Среди обитателей Усадьбы давно созрело понимание необходимости применения жестких мер к отступникам принятой и утвержденной культурной парадигмы. Мы не должны защищаться, это ошибочная тактика, нам следует атаковать. Если мы будем стоять в стороне и благодушно взирать на происходящие процессы, не исключено, что будущее Усадьбы будет совсем не так радужно, как нам пытаются внушить хваленые идеологи.

— Вот как. А мне показалось, что обитатели Усадьбы вполне счастливы.

— Так и было, пока они считали себя избранными, пока думали, что принадлежат к элите общества. Однако довольно скоро стало понятно, что они — такие же люди, как и все остальные, со своими страстями и желаниями. Инстинкты оказались сильнее самомнения. В свое время один замечательный психофизик отметил, что поведение человека определяют всего три побудительных стимула: жадность, секс и желание доминировать. Вот так оно в Усадьбе и оказалось. Новые инстинкты не возникли.

— Я бы еще добавил любопытство, — подсказал Зимин.

— Расслоение общества, которое было столь прекрасной оздоровляющей идеей в объединенном мире, оказалось привлекательным и для обитателей Усадьбы. У каждого обнаруживаются свои интересы. Люди разбегаются. Надо помочь им почувствовать свою общность. Даже если для этого придется применить силу.

— А я-то здесь причем?

— Мы живем в странное время, когда для поддержания статус-кво недостаточно беспрекословного подчинения законам и командам руководителей. Полем битвы сейчас стали обычные людские чувства. Пора бы понять, что наведение порядка в эмоциональной сфере — это главная задача текущего момента. Мы обязаны организовать свою службу безопасности нравов, наделив ее представителей соответствующими правами. Мне известно, что вы любите поговорить о морали и совести. Хотел бы предложить вам стать дружинником.

— Нет, это не мое, — решительно отказался Зимин. — Предпочитаю заняться своим делом. У меня есть далеко идущие планы, которые помогут Усадьбе больше, чем ваша команда.

— А вы подумайте, не отказывайтесь вот так сразу. Давайте поговорим. Рано или поздно мы с вами поймем друг друга. В конце концов, нас объединяет общее дело — поиск личного благополучия, которое легче всего достичь с помощью общественного договора.

Зимин решил, что пора разговор прекращать. То, что среди обитателей Усадьбы встречаются сумасшедшие, стало для него неприятным сюрпризом. Представление о том, что в Усадьбе собрались самые лучшие представители человечества, оказалось мифом, пустым самообманом. Он дал себе слово впредь относиться к любым фактам, даже самым, казалось бы, очевидным, с разумным скепсисом. Доверяй, но проверяй.

Егорин заметил перемену в поведении собеседника и замолчал. Зимин попытался вспомнить инструкции Нау и воспользоваться ограничителем для того, чтобы навсегда отбить у Егорина желание сделать его дружинником. Вот и пригодился его новый статус и новые возможности.

Наверное, что-то у него получилось, потому что Егорин застыл в крайнем недоумении, словно почувствовал, как из мозга его стирается важная информация.

— До свидания! — сказал Зимин.

— А-а, ты один из нас, — с сожалением констатировал Егорин. — Жаль. Ты показался перспективным парнем.

— Один из кого?

— Из Центра.

— Пожалуй, да.

— Что ж, поговорим с тобой в другом месте. Неужели вам, пытающимся остаться незапятнанными, так трудно понять, что мы в ответе за будущее Усадьбы!

— Мне про это ничего неизвестно.

— Незнание не освобождает от ответственности.

— Я Усадьбе не враг.

Марго почему-то показалось, что Зимин попал в какую-то ужасную передрягу. Ей не понравилось, что на виллу — кстати, замечательную виллу, — стали непрерывным потоком приходить люди для переговоров. Пугало само это слово «переговоры». Оно казалось отвратительным и гадким. Почти таким же неприятным, как и слово «гости». Переубедить ее было сложно. Зимин пытался объяснить, что большая часть посетителей — это реконструкторы, которые приходят, рассчитывая на помощь в организации мероприятий движения. Остальные — курьеры Егорина, доставляющие Зимину приказы, наглядную информацию и директивные письма, регламентирующие внутреннюю жизнь Усадьбы. Для чего — непонятно.

— Тебе надо покаяться, — сказала Марго строго.

— В чем? — удивился Зимин.

— У каждого человека на душе есть грех.

— Пусть так. Перед кем покаяться?

— Какая разница! Важно, чтобы у тебя возникла такая потребность.

— Я чист и свободен! — возмутился Зимин.

Марго обиделась и отправилась в свой элитный клуб расслабляться. Зимину показался забавным неожиданный интерес подруги к раскаянию и покаянию. До сих пор проблемы такого сорта оставляли Марго равнодушной. Волновало ее до сих пор только одно — полезно или нет его поведение. Зимин знал, что должен подруге, так она считала, но он подозревал, что внятно сформулировать, что конкретно он должен, она бы не смогла, даже если бы захотела. Марго и прежде не интересовали подробности. Должен, и все.