Пол Андерсон - Зовите меня Джо [сборник litres]

Кетиль подготовился, выпрямился и достал меч.

– Я и не сомневался, что вы в своей земле привыкли драться, как рабы, – сказал он. – Поэтому если ты попросишь у меня прощения, то мы позабудем об этом споре.

Джеральд стоял с опущенными плечами. Он пристально смотрел на Торгунну, как будто ослеп, как будто хотел спросить, что ему теперь делать. Она протянула ему топор.

– Итак, ты хочешь, чтобы я его убил? – прошептал он.

– Да, – ответила она.

Тогда я понял, что она любила его, иначе почему так переживала, что он может опозорить себя?

Хельги принес ему шлем. Джеральд надел его, взял топор и пошел вперед.

– Как это понимать, – сказал мне Ялмар. – Ты помогаешь страннику, Оспак?

– Нет, – сказал я, – он не мой родич и не названый брат. Это не моя ссора.

– Это хорошо, – сказал Ялмар. – Я не хотел бы биться с тобой, мой друг. Ты всегда был хорошим соседом.

Мы вместе пошли за ними и встали вокруг, очертив границы. Торгунна попросила меня дать Джеральду свой меч, чтобы он тоже мог воспользоваться щитом, но пришелец странно посмотрел на меня и сказал, что ему больше нравится топор. Они с Кетилем привели себя в порядок и вступили в бой.

Это не был поединок с правилами и установленным числом ударов, где первая кровь означала победу. Это был смертельный бой двух мужчин. Кетиль понесся вперед, так что меч начал свистеть в его руке. Джеральд отпрыгнул назад, неуклюже размахивая топором, который легко отскочил от щита Кетиля. Молодец ухмыльнулся и полоснул Джеральда по ногам. Я увидел выступившую кровь, которая покрыла пятнами порезанные штаны.

С самого начала это было убийством. Джеральд никогда не имел дела с топором. Один раз он смог нанести удар плашмя. Кетиль мог бы уже изрубить его, если бы не затупил меч о шлем своего противника и если бы тот не был таким быстрым. Однако уже вскоре Джеральд получил около дюжины ранений.

– Остановите их! – закричала Торгунна и бросилась вперед. Хельги поймал ее за руку и с силой оттащил назад. Она сопротивлялась и пиналась так, что даже Гриму пришлось помочь ее удерживать. Я видел печаль на лице моего сына и злую улыбку карла.

Джеральд повернулся, чтобы посмотреть на нас. Лезвие Кетиля опустилось вниз и полоснуло его по левой руке. Он уронил топор. Кетиль зарычал и приготовился добить врага, когда Джеральд достал свой пистолет. Край этой металлической дубинки вспыхнул и гавкнул, как собака. Кетиль упал, дернулся и затих. Его нижняя челюсть отлетела в сторону, а задняя часть головы пропала.

Все надолго замерло, так что слышен был один лишь голос моря.

Затем Ялмар бросился к сыну с холодным окаменевшим лицом. Он опустился на колени и закрыл глаза сына руками, демонстрируя свое право на возмездие. Поднимаясь, он сказал.

– Перед нами свершилось злодеяние. За это ты станешь изгоем.

– Это вовсе не магия, – сказал Джеральд глухим голосом. – Это как… выстрел из лука. У меня не было выбора. Я хотел всего лишь драться на кулаках.

Я встал между ними и сказал, что этот вопрос должен быть рассмотрен королем, и высказал надежду, что Ялмар примет вергельд [60] Денежная компенсация за убийство свободного человека. за Кетиля.

– Но я убил его, чтобы спасти свою жизнь! – запротестовал Джеральд.

– Тем не менее вергельд должен быть уплачен, если родич Кетиля примет его, – объяснил я. – Думаю, что из-за такого оружия сумма будет удвоена, но это решать только королю.

У Ялмара было много сыновей, и Джеральд не принадлежал семье, которая враждовала с Ялмаром, поэтому я думал, что тот согласится. Однако он лишь холодно рассмеялся и спросил, где человек, у которого нет ничего за душой, найдет серебро.

Торгунна вышла вперед и с хладнокровным спокойствием заявила, что вергельд заплатит ее семья. Я открыл было рот, но, увидев ее глаза, согласно закивал.

– Да, заплатим, – сказал я. – Чтобы все решилось мирно.

– Тогда ты согласен сделать эту ссору своей? – спросил Ялмар.

– Нет, – ответил я, – в этом человеке не течет моя кровь. Но если я решу подарить ему деньги, чтобы он использовал их, как пожелает, что с того?

Ялмар улыбнулся. Морщинки горя собрались вокруг его глаз, но он смотрел на меня как старый товарищ.

– Вскоре этот человек станет твоим зятем, – сказал он. – Я вижу знаки, Оспак. Он станет одним из вас. Если ты поможешь ему сейчас, то встанешь на его сторону.

– И что с того? – как можно мягче спросил Хельги.

– Что с того… Я ценю нашу дружбу, но у меня есть сыновья, которые не простят смерть своего брата. Они будут мстить Джеральду Сэмссону, чтобы не очернить своих добрых имен, поэтому два наших дома сойдутся во вражде и одно убийство будет вести к другому. Этому мы часто становились свидетелями за наш долгий век, – Ялмар вздохнул. – Я хочу мира с тобой, Оспак, но если ты встанешь на сторону этого убийцы, то все будет иначе.

Я подумал немного, представил, как Хельги лежит неподвижно с раскроенным черепом, как другие мои сыновья будут вынуждены оставлять свои дома, чтобы вступать в сражение из-за человека, которого никогда не видели, я подумал о том, что придется, каждый раз отправляясь за прибитым к берегу лесом, надевать кольчугу и, засыпая, не знать, не проснешься ли ты от того, что твой дом окружен копейщиками.

– Да, – сказал я. – Ты прав, Ялмар. Я отказываюсь от моего предложения. Пусть это будет спор между тобой и этим человеком.

Мы пожали друг другу руки.

Торгунна заплакала и бросилась в объятья Джеральда. Он с силой прижимал ее к себе.

– Что все это значит? – медленно спросил он.

– Я не могу позволить тебе жить у нас, – сказал я, – но, возможно, какой-нибудь мелкий фермер приютит тебя. Ялмар чтит закон и не причинит тебе вреда, пока король не объявит тебя изгоем. А этого не произойдет до середины лета. Возможно, к тому времени ты сможешь убраться из Исландии.

– Кому может пригодиться такой бесполезный человек, как я? – ответил он с горечью.

Торгунна освободилась от его рук и набросилась на меня, обзывая трусом, клятвопреступником и бросаясь другими злыми словами. Я позволил дочке высказаться, затем положил руки ей на плечи.

– Это во благо нашего дома, – сказал я. – Дом и кровь – ничего нет более святого. Мужчины умирают, а женщины их оплакивают, но пока жив род, наши имена не будут забыты. Можно ли послать двадцать человек на смерть ради твоих страстных желаний?

Она долго стояла подобно камню, и я до сих пор не знаю, как бы она ответила на этот вопрос. Вместо нее заговорил Джеральд.

– Нет, – сказал он, – ты прав, Оспак… Это право твоего времени, а не моего, – он взял мою руку и руку Хельги. Его губы слегка коснулись щеки Торгунны. Затем он повернулся и ушел во тьму.

Позже я слышал, что он ушел жить к Торвальду Хальссону, мелкому землевладельцу в Горбатой Пади, однако не рассказал хозяину о произошедшем. Должно быть, он надеялся остаться незамеченным, пока не найдет способа уплыть на восток. Но конечно, пошла молва… Я помню, как он хвалился, что в Соединенных Штатах люди могли говорить друг с другом, находясь на разных краях той земли. А ведь он недооценивал нас, сидящих на своих наделах, и не понимал, как быстро разносятся слухи. Сын Торвальда Рольф пошел к Бранду Шкуре Тюленя, чтобы что-то там обсудить, и, конечно, упомянул о страннике, так что вскоре всему западному острову это было известно.