Пол Андерсон - Зовите меня Джо [сборник litres]

Они не были уверены… Наблюдения проводить трудно. Но они удивлялись все больше и больше… и стали думать о том, не улетели ли мы дальше, чем думали, не недооценили ли пройденное расстояние. Тщательно проверили сдвиги за счет эффекта Допплера. В последнее время чаще, чем раньше, мы пролетаем все больше и больше галактик, и газовые массы между ними становятся все плотнее.

И они… они пришли к выводу, что наблюдаемые явления нельзя объяснить никакими показателями нашего тау. Галактики слипаются. Пространство больше не расширяется. Оно достигло предела расширения и теперь сжимается вновь. Элоф говорит, что этот коллапс будет продолжаться. До конца.

– А мы? – хриплым голосом спросил Реймонт.

– Кто может сказать? Ясно одно. Цифры говорят, что мы не можем остановиться. То есть могли бы, но… К тому времени, когда мы остановимся, уже ничего не останется… только мрак да сгоревшие дотла солнца, абсолютный нуль и смерть, смерть. Больше ничего.

– Мы не хотим этого, – тупо пробормотал Реймонт.

– Нет. А чего мы хотим? – спросила Линдгрен. Странно, что она не плакала. – Я думаю… Карл, почему бы нам всем не попрощаться? Последний праздник. С вином и свечами. А потом разойдемся по каютам. Мы с тобой – в нашу каюту.

Будем любить друг друга, если сумеем, и скажем друг другу «спокойной ночи». Морфия на всех хватит. Сон будет сладким. – Реймонт снова крепко прижал ее к себе. – Ты читал «Моби Дика»? – прошептала Линдгрен. – Это про нас. Мы гонялись за Белым Китом. До скончания веков. И вопрос… «Что такое человек, если ему суждено пережить своего Бога»…

Реймонт нежно отстранил Линдгрен и перебрался к вьюеру. В тот миг, когда он взглянул в окуляр, мимо пронеслась очередная галактика – всего в нескольких десятках тысяч парсеков. Конфигурация ее была хаотичной, бесформенной. Галактика излучала тусклый, красноватый свет, по краям напоминавший запекшуюся кровь.

Галактика исчезла из поля зрения, а корабль промчался сквозь следующую, вызвав в ней настоящую бурю. Реймонт оторвался от окуляра.

– Нет! – процедил он сквозь зубы и выскочил на командную палубу.

Реймонт и Линдгрен стояли на сцене и смотрели на собравшихся в зале товарищей.

Все сидели в креслах, пристегнувшись ремнями. Ножки кресел были прикреплены к палубе скобами. Дело было не в невесомости. За последнюю неделю режим полета менялся так часто, что о переменах не успевали сообщать.

В тисках между показателями тау, вырабатываемыми за счет захвата атомов межзвездной пыли и газа и сжатием расстояния из-за этих самых показателей вследствие сокращения радиуса самого космического пространства, корабль большую часть времени летел при почти нормальной силе тяжести и по самым глубоким пропастям межклановых пустот. Пересекая галактики, он все чаще и чаще набирал ускорение. Периоды полета с высоким ускорением наступали так часто и резко, что системы компенсации не успевали справляться с гравитационными сдвигами. Ощущались они, как накаты волн, и каждая волна сильнее, чем предыдущая, сотрясала обшивку и переборки.

Если бы четыре дюжины человек при такой тряске стояли на ногах – не сосчитать бы потом синяков и переломов. Но Реймонт и Линдгрен стояли, крепко держась за скобы. Стояли они не только потому, что умели и были обучены – в этот час люди должны были видеть перед собой эту несгибаемую пару.

Ингрид закончила сообщение словами:

– …вот что произошло. Мы не сумеем остановиться, пока Вселенная не погибнет.

Пока она говорила, в зале стояла тишина. Теперь стало еще тише. Вскоре молчание нарушил плач нескольких женщин, чьи-то проклятия, чьи-то тихие молитвы. Сидевший в первом ряду капитан Теландер склонил голову и закрыл лицо руками. Корабль в очередной раз тряхнуло. Звон и треск пронесся по всем помещениям.

Пальцы Линдгрен судорожно сжали руку Реймонта.

– Констебль хочет что-то сказать вам, – обратилась она к залу.

Реймонт шагнул вперед. Взгляд его запавших, налитых кровью глаз был так яростен, что Чиюань не осмелилась ободряюще махнуть ему рукой, хотя хотела. На Реймонте была серая, как шкура волка, куртка. На поясе – неизменный пистолет. Спокойно, без эмоций, которыми было наполнено выступление старшего помощника, он начал:

– Я знаю: вы все думаете, что это конец. Мы старались, как могли, но ничего не вышло. Значит, вас надо оставить в покое, чтобы вы могли примириться с Божьей волей. Что ж, я не отговариваю вас от этого. Я не представляю точно, что может с нами случиться. Слишком тут все чужое. Честно говоря, спорить не стану: шансов у нас маловато.

Но не думаю, что они нулевые. Говоря так, я не имею в виду, что мы можем выжить в мертвой Вселенной. Можно предпринять простую вещь. Замедлять скорость, пока время на борту станет не слишком отличаться от фактического, продолжая между тем лететь достаточно быстро, чтобы успевать собирать водород. А потом – жить столько, сколько нам будет отпущено, и не смотреть на черную пустоту, что нас окружает, не горюя о судьбе ребенка, который вот-вот должен появиться на свет.

Может быть, такое возможно физически, если только термодинамика коллабирующего пространства не сыграет с нами какую-нибудь злую шутку. Но вот возможно ли это психологически… не представляю. Судя по вашим лицам, вы со мной согласны. Верно?

Что же нам делать?

Я думаю, у нас есть обязанность. Мы обязаны расе, породившей нас, обязаны нашим будущим детям, и обязанность наша в том, чтобы продолжать искать ходы до самого конца.

Для большинства из вас это означает всего-навсего то, что нужно жить, как жили, не сходить с ума. Я прекрасно понимаю, что это трудно – труднее никому еще на свете не приходилось. А команде и ученым, кроме того, придется нести службу и готовить корабль к грядущим испытаниям. Это – дело другое.

Так что храните спокойствие. Личное спокойствие. И мир в ваших душах. Другого мира еще не придумали. Снаружи идет бой. И я думаю, мы вступим в этот бой без мысли об отступлении.

Громче, чем раньше, Реймонт сказал:

– Я предлагаю дождаться следующего космического цикла.

Все насторожились. Зашумели. Перекрикивая общий галдеж, кто-то крикнул: «Нет! Это безумие!» А кто-то: «Потрясающе!» – «Невозможно!» – «Святотатственно!» – звучали и звучали выкрики.

Реймонт выхватил из кобуры пистолет и выстрелил в воздух. Шум утих.

Реймонт усмехнулся.

– Холостой патрон, – пояснил он. – Получше гонга, верно? Не сомневайтесь, я все заранее обговорил с офицерами и нашими корифеями астрономами. Офицеры согласны, что попробовать стоит. Терять нечего. Но нам, безусловно, нужно общее согласие. Давайте обсудим все по-людски, спокойно. Капитан Теландер, не откажетесь председательствовать?