Лили Брукс-Далтон - Полночное небо [litres]

И все-таки сейчас не стоило думать об этом. Возможно, подходящее время так и не наступит. Салли постаралась изгнать из мыслей слова подруги, твердо решив сосредоточиться на выходе в открытый космос. Вскоре Тибс позвал Деви, и та, перед тем как уйти, взяла Салли за руку и легонько сжала.

– Ты тоже не волнуйся. – С этими словами девушка оттолкнулась от стекла и уплыла в коридор.

Салли еще долго парила у купола. Непривычное расположение звезд сбивало с толку, и ей не сразу удалось найти в этом хаосе Малую Медведицу. Созвездие было повернуто под необычным углом, но это был все тот же небесный медвежонок, знакомый с самого детства. Хотя бы в этом не приходилось сомневаться.

Салли и Деви уже десятый раз обсуждали с Харпером предстоящую миссию, проговаривая вслух порядок действий, как проговаривают свои реплики актеры. Обе были спокойны; в Хьюстоне они тренировали все возможные виды внекорабельных работ. Тибс проверял скафандры, а Тэл неусыпно следил за показаниями радиолокационной системы. Иванов указывал Тэлу на ошибки в программном коде, искал нестыковки в чертежах Харпера и перечислял Тибсу чрезвычайные ситуации, которые нужно предусмотреть, включая самые невероятные, – в общем, единолично выполнял роль целой команды экспертов, выявляя слабые места в плане операции. И на этот раз его критика нашла благодарных слушателей.

Как только все этапы подготовки были пройдены и миссия вышла на финишную прямую, к коллегам вернулся товарищеский дух, знакомый им по Хьюстону. Они вновь испытывали чувство единения, как в баре накануне полета, когда они вместе выпивали и слушали пластинки из музыкального автомата. Тэл снова начал хохмить, а Иванов даже улыбнулся паре его шуток. Деви теперь болтала без остановки, взбудораженная грядущим испытанием. Она охотно обсуждала планы с коллегами и бралась за инженерные задачи. А Тибс с радостью наблюдал за воссоединением команды. Миссия стала импульсом, подтолкнувшим их вперед. Салли давно не чувствовала такого воодушевления. Возможно – ведь все может быть? – когда они снова выйдут на связь, Земля откликнется на зов.

Один только Харпер пребывал в сомнениях. И хотя остальные уже предвкушали возвращение связи на корабль, капитан наблюдал за подготовкой к миссии с толикой беспокойства.

Вечером накануне выхода в космос Харпер вызвал Салли в командный отсек. Пока капитан говорил, она не могла оторваться от открывавшегося за стеклом вида. Пронзительно-черное ничто завораживало. Ее дурманило от предвкушения выхода в пустоту. Салли попыталась отвлечься от едва уловимого вальса звездной пыли и сосредоточиться на лице Харпера, на его пристальном взгляде.

– Салли!

Она не знала, в который раз он произносит ее имя.

– Да-да, прости. Я слушаю.

– Пообещай: если что-то пойдет не так, если даже какая-то мелочь тебя озадачит, ты сразу же вернешься в шлюз. Я знаю, как сложно принимать решения в космосе – но, пожалуйста, сделай, как я сказал. Отсутствие связи никого не убьет. Если что, попытаемся снова. Или подождем стыковки с МКС. Или… Даже не знаю, что еще. Просто пойми: есть и другие варианты. Знаю, мы с тобой сдружились за последние месяцы, ты и я… черт, Салли, мне совсем не хочется на тебя наседать… пообещай, что там, снаружи, ты будешь беспрекословно исполнять мои приказы. Ты поняла?

– Так точно, капитан.

– Вот и славно. А теперь отдохни немного. Открываем шлюз ровно в девять, будь готова.

Харпер вернулся на «Маленькую Землю», оставив Салли одну. Проводив его взглядом, она вспомнила слова Деви. Что же будет, если она – Салли – влюбится в него в ответ? Или уже влюблена?

В смятении она попыталась отделаться от этой мысли, позволив черной патоке космоса заполнить голову блаженной пустотой.

Августин отправился в ангар сам, оставив Айрис на станции собирать вещи. Дорога давалась ему непросто, но он чувствовал, что так и должно быть, словно он искупал таким образом свои грехи. Ангар был по-прежнему открыт, вовнутрь намело снега, который лежал обветренными холмиками. Насадки для гаечного ключа по-прежнему мерцали причудливым созвездием на бетонном, в масляных пятнах, полу. Оба снегохода стояли на месте, не накрытые брезентом, и даже фонарик лежал там же, где его обронили. Августин попытался завести снегоход, который ему удалось оживить в прошлый раз, – но тогда в суматохе ключ так и остался во включенном положении, и аккумулятор сел.

Второй снегоход – не без некоторых усилий – завелся. Каждый раз, когда рокот мотора начинал ослабевать, Августин немного увеличивал подачу топлива, и, наконец, машина мерно загудела, завибрировала всем своим гладко-серым корпусом. Белое облачко дыма поднялось из выхлопной трубы.

Августин внимательно изучил приборную панель. На снегоходах ему доводилось ездить только пассажиром, однако вскоре с основами управления он разобрался. В молодости он гонял на мотоцикле – неужели теперь придется сложнее? О пересечении двойной сплошной беспокоиться не надо, врезаться не во что – знай себе рассекай бескрайние снега.

Он дал задний ход и без особых проблем выехал из ангара. Оставив машину у входа, разыскал несколько канистр с горючим и при помощи амортизирующего троса закрепил их на багажной решетке.

На белоснежной взлетной полосе инородно вздымался холмик, покрытый розоватыми пятнами. Августин старался на него не смотреть, сосредоточившись на сборах, но теперь он понял, что не может просто взять и уехать, хотя бы мельком не взглянув на опрокинутый трап и запятнанную кровью могилу. Незакрепленное колесико трапа по-прежнему лениво поскрипывало, пока ветер носил по тундре снежную пыль, закручивая ее в причудливые спирали. Снова взгромоздившись на снегоход, Августин всем телом ощутил вибрацию мотора, поддал газу и умчался вверх по склону горы.

Айрис распахнула дверь и, прыгая через ступеньку, выбежала его встречать.

– Ну как? Едем? – воскликнула она, задыхаясь от волнения.

Августин ни разу не видел свою спутницу в таком восторге. Ее лицо преобразилось; теперь она больше походила на обычную девочку, чем на дикарку. Августин напомнил себе, что перед ним всего лишь ребенок, и эта простая мысль всколыхнула в груди чувства, которые он не смог распознать. Нежность? Возможно, но было и нечто другое. Нечто потаенное: страх. Нет, девочки он не боялся – он боялся за нее. Не опасное ли дело он затеял? Хорошо ли все продумал? Не стоит ли относиться бережнее к этой крошечной искорке жизни, которая – так уж случилось – попала под его опеку?

Августин спросил себя, а что бы сделал в этой ситуации ее отец… Эта мысль оказалась такой непривычной, такой непостижимой, что он постарался забыть о страхе и о нежности, и поскорее отвлечься на что-нибудь другое.