Мария Артемьева - Избранные. Космохоррор [антология]

Гуманоид тонул. Он пытался удержать голову над поверхностью серой жижи, но было ясно, что долго он не продержится.

Антон и Герберт переглянулись.

— Что будем делать? — спросил химик.

— Наблюдать. Ты ведь этого хотел?

— По-моему, оно не может вздохнуть, — заметил Герберт. — Иначе закричало бы.

— У него нет рта, — ответил Антон. — И, если я правильно разглядел его органы, пищеварительной системы тоже.

— Как это? — удивился химик.

Существо сумело уцепиться руками за крошечный выступ инкубатора и подтянулось. Слизь стекала на удивление легко и быстро. Вот уже Антон увидел трепещущий внутри гуманоида комочек. Теперь его сокращения потеряли ритмичность — наступала агония!

Вдруг на месте сердца образовалось тёмно-бурое пятно, как если бы лопнул сосуд с красными чернилами. Оно начало быстро расти и, достигнув диаметра пяти сантиметров, остановилось.

Тонкие пальцы разжались, и гуманоид медленно сполз обратно в серую жижу. Миндалевидные глаза наполовину закрылись веками.

— Всё! — констатировал Герберт. — Умер. Не понимаю… Кто-то установил здесь эту машину, чтобы она делала таких вот существ. Но зачем? Они не могут дышать в атмосфере Теллуса и тут же умирают!

Антон стоял, склонив голову набок, и прислушивался: ему казалось, что откуда-то доносится чавкающий звук. Раньше он отсутствовал, так что его нельзя было отнести на счёт работы чудовищной машины.

— По-видимому, когда строили инкубатор, — сказал медик, отвечая на вопрос напарника, — атмосфера на Теллусе была пригодной для дыхания. С тех пор, вероятно, прошло очень много времени. Зато теперь понятно, откуда вся это органика.

— Да?

— Конечно, — Антон перевёл взгляд на Герберта. — Мы видели только один сброс гуманоида в это море слизи. А в этой пещере такое происходит постоянно. И повсеместно. Наверняка, тут тысячи, а может, сотни тысяч куполов, в которых созревают эмбрионы.

— И что?

— Покидая купола, гуманоиды задыхаются и начинают разлагаться. Бактерий здесь предостаточно, так что процесс идёт довольно быстро. Вообрази, сколько трупов составляют этот серый склизкий океан! Миллионы! Мы сейчас находимся посреди гигантского кладбища, которому… я даже не могу предположить, сколько лет… или веков!

— Но кому это могло понадобиться? — спросил Герберт, всё ещё глядя туда, где исчез в жиже погибший на глазах у учёных гуманоид.

— Мало ли. В голову приходит сразу несколько гипотез. Например, колонизация новой планеты, или преодоление искусственным путём популяционного кризиса, или утрата способности к деторождению. Как бы то ни было, тех, кто следил за процессом, нет здесь уже давно. И я предлагаю выбираться отсюда.

Не дожидаясь ответа, Антон развернулся и побрёл назад. Ему совершенно не нравился звук, который становился громче и отчётливей. Кроме того, он заметил вдалеке какие-то мелкие вспышки. Обернувшись, медик увидел, что Герберт последовал за ним.

— А нельзя отключить инкубатор? — спросил химик. — Мы обязаны остановить эту машину смерти.

Антон не ответил. Он не слушал напарника.

К чавкающему звуку добавился ещё один — тихий треск, исходящий со всех сторон. Медик отключил прибор ночного видения, вырубил фонарь.

— Ты чего? — спросил Герберт.

Вокруг разливалось зеленоватое свечение. Мириады крошечных искр зажигались в темноте пещеры. По жиже прошла едва ощутимая волна — словно кто-то слегка качнул наполненную доверху чашу.

— Быстрее! — Антон включил фонарь и устремился туда, где, по его расчётам, они вошли через тоннель в пещеру.

— Знаешь, всё это больше напоминает мне какой-то культ, — донёсся до него голос Герберта. — Отвратное место!

С последним утверждением Антон был согласен.

— Ты слышишь?! — спросил он, изо всех сил рассекая колышущуюся серую слизь.

— Что?

— Это звук! Ты что, глухой?!

Антон понял, что прокричал эту фразу.

На несколько секунд наступила тишина. Потом Герберт очень тихо сказал:

— Похоже, мы здесь не одни?

В трёх метрах перед Антоном слизь вспучилась и лопнула, обдав стекло шлема фонтаном брызг. Луч фонаря осветил зеленоватое бесформенное нечто, искрящееся и переливающееся в темноте пещеры. Этот сгусток поднялся над серым океаном гниющей органики и замер на мгновение, словно «рассматривая» двух людей.

Герберт закричал. Это был вопль, не выражавший ничего, кроме первобытного ужаса!

Антон стоял, оцепенев, запрокинув голову и глядя на колышущийся зеленоватый свет. Он заметил, что внутри него есть каркас — множество пересекающихся линий образовывали подобие кристаллической решётки. Кажется, он уже видел такую… Да, точно: геологи показывали структуру того загадочного вещества, которое, по их словам, «цементировало» горную породу планеты.

Зелёное существо изогнулось и обрушилось на Антона, мгновенно поглотив его. Последнее, что он почувствовал — как длинные иглы проникают в его плоть и разрывают её на множество частей.

В самом начале была темнота.

Гнетущая, непроглядная, вязкая тьма. И ещё тишина, жуткая тишина. Она оглушала, давила и сводила с ума… никого.

Никто не мог услышать эту тишину, никто и не мог увидеть темноту. До определённого времени.

Внезапно раздался мягкий звук отодвигающейся в сторону панели, и на пол что-то упало. Что-то тяжёлое шмякнулось о пол с характерным звуком, после чего застонало. Ведь это было не «оно», а «он». Человек. И он проснулся.

Звали его Бенджамин Стоун, и это имя, пожалуй, было единственным, что смог вспомнить недавно проснувшийся. Хотя нет, ещё какая-то песня крутилась в голове, очень знакомая, но в то же время ни её название, ни исполнителя назвать он не мог. Ведь всё сознание Бена охватила паника, порождённая его незнанием. Что происходит? Где он находится? Почему вокруг так темно? Умер ли он? Но тогда почему он весь мокрый? Да, мокрый. И практически голый, в одних лишь трусах. Словно новорождённый, свернувшийся калачиком на полу, чуть ли не плакавший от атаковавших его разум бесчисленных вопросов. Путаница в мыслях частенько портила пробуждение многих людей, заставляя их разделять реальность и сновидение, слившиеся в единое целое, но одно дело — проснуться у себя в кровати и ощущать себя в безопасности, и совсем другое — обнаружить себя неизвестно где, в царстве тьмы и безмолвия.

Шло время, казавшееся Бену вечностью, хотя на самом деле лишь минуты три минуло, как он потихоньку стал приходить в себя и вспоминать, что происходит. Навязчивой песней оказалась «Я вижу звёзды», хита давно минувших лет. А сам мистер Стоун входил в состав экипажа корабля «Фронтлайн» — первого судна, отправленного в космический полёт далеко за пределы солнечной системы, и целью этого путешествия в один конец являлось открытие новых планет и буквально расширение космических границ. Внезапное пробуждение и путаница в голове могла быть лишь неприятным последствием продолжительного сна в криокапсуле, ведь целых пять лет Бен, погрузившись в дрёму без сновидений, пролежал, или, вернее, простоял, поскольку капсулы располагались вертикально. Влажное тело — ещё один побочный эффект от долгой заморозки, но вот почему не было света, а система по безопасному извлечению проснувшегося, которая гарантировала комфортное пробуждение, не сработала, вследствие чего он упал на холодный твёрдый пол «комнаты для сна», как все её называли.