Сергей Лукьяненко - Знание - сила: Фантастика. 2006-2010

— Так ведь не договорили мы с ней, — роняет Петрович. — Хоть и по моей вине, а все-таки.

— Ничего не понимаю, — признается Ирина. — Я, конечно, всего лишь стажер, но, по-моему, здесь специалисты разбираться должны. Кто мы такие?

— Мы представители Курьерской службы Земли, — отвечаю. — Для самоуважения этого вполне достаточно. А большего нам и не надо. Ты представляешь, сколько пройдет времени, прежде чем Земля начнет в данной ситуации разбираться? Путь до Гондваны неблизкий, как ты и сама уже могла убедиться. Плюс бюрократия. Недели пройдут. В лучшем случае. И все это время дети будут находиться неизвестно где. И неизвестно что с ними будет происходить. А может, и уже происходит. Но ты права — всем ходить нельзя. Значит, пойдем мы с Петровичем, а ты останешься. И если что, вернешься на Землю и расскажешь, как все было. А я для пущей убедительности надиктую для начальства сообщение.

— Еще чего! — фыркает Ирина. — Я тебя одного не оставлю.

— Извини, — возражаю, — но в данном вопросе тебе придется подчиниться приказу старшего. Ты остаешься.

— А если я не подчинюсь? — прищуривается она.

— Завалишь практику, — отвечаю как можно равнодушнее. — С учетом того, что она у тебя не первая, следующего шанса стать курьером, скорее всего, не представится. Пойми, — добавляю уже мягче. — Ситуация такова, что кто-то обязательно должен остаться здесь. Вспомни инструкцию по высадке на незнакомую планету — корабль без людей не оставляют ни при каких обстоятельствах.

— Мы на очень даже знакомой планете, — надувает губы Ирина.

— Верно, но дела, как видишь, здесь творятся совершенно незнакомые и очень странные. И где именно находится это место, о котором рассказывает Петрович, — неизвестно. Вроде бы получается, что Яйцо способно каким-то образом мгновенно переносить или перемещать человека. Но куда? В другую галактику? В иное измерение? В другое время? Вообще куда-нибудь туда, о чем мы и помыслить не можем? Любая гипотеза, на выбор. Но мне, честно говоря, это не так уж интересно и мало заботит. Я даже готов согласиться с тем, чтобы никогда не узнать, что собой представляет это Яйцо и откуда оно взялось. Единственное, что меня по-настоящему заботит, это судьба тысяч и тысяч детей. Вот это действительно серьезно. А к серьезному делу и подход нужен серьезный настолько, насколько это возможно. Так что будь добра — перестань лезть в бутылку и помоги нам, ладно?

— Он прав, — говорит Петрович, кашлянув. — Чует мое сердце, что не все там просто и красиво. Может и опасно быть. Недаром я напился — страх заглушал. Теперь, конечно, трезвый пойду. Ну, почти.

И кто, спрашивается, его за язык тянул насчет опасности…

Тем не менее деваться моему стажеру некуда, и она соглашается. После чего мы с Петровичем расстаемся, договорившись встретиться здесь же, у входа в лесопарк, в одиннадцать часов вечера, чтобы вместе отправиться к Черному Яйцу.

Мои сомнения в том, что Петрович выполнит обещание и придет вовремя и относительно трезвый, рассеиваются, когда ровно в 23:00 я миную вход в лесопарк и вижу на лавочке под фонарем уже знакомую фигуру в шляпе.

Флаер ждет неподалеку, и мы направляемся к нему, по дороге обсуждая детали предстоящей операции.

— К Яйцу-то мы проникнем, — размышляет вслух Петрович. — Там есть охрана, но только для вида, со стороны города. А сзади в заборе дыра имеется, и внутри уже котлован не охраняется никак. Да и зачем? Это первую неделю народ толпился, а теперь попривык.

Петрович не соврал, и к котловану мы пробираемся без всяких проблем.

Яйцо угадывается внизу, как черная плотная масса, не дающая ни малейшего отсвета. Впрочем, отсвечивать нечему. Ночь безлунная, облачная, и фонарь я пока не включаю. Спускаемся в темноте по лестнице на дно котлована тоже удачно — никто не оступается и не гремит с шумом и воплями вниз по ступеням. Я волнуюсь за Петровича с его нарушенным чувством равновесия, но он справляется. Так. Теперь можно и фонарик зажечь. Узкий, не толще карандаша луч, отрегулированный на малую яркость, упирается в непроницаемочерный бок Яйца. Да, внушительное образование, прямо скажем. Или это все-таки предмет? Космос велик, и встречал я в нем природные образования, которые выглядели, как предметы, и, наоборот, предметы, один в один напоминающие природные образования. В конце концов, все улики, которые у нас имеются против Яйца, так или иначе прямыми не назовешь. Ладно, сейчас и проверим.

— Ну что, Петрович, — спрашиваю, — готов?

— Готов, — тихо отвечает Петрович.

Нескольких часов ему хватило, чтобы помыться, побриться и даже переодеться и почистить ботинки, что меня несказанно радует, поскольку стоит Петрович вплотную ко мне. Правда, шляпа на нем та же, но это даже хорошо — человек должен быть узнаваем.

— Давай, — командую.

— Подождите, — раздается сзади.

— Я с вами!

Ирина. Вот черт, теперь я понимаю, отчего она никак не может пройти стажерскую практику.

— Что будем делать? — шепотом осведомляется Петрович.

— Пока ничего, — вздыхаю в ответ.

— Ты, главное, не волнуйся, — Ирина останавливается в трех шагах от нас. — Я запрограммировала корабль на автоматическое возвращение на Землю, в случае, если мы сами не вернемся в течение трех суток.

— А если трех суток нам не хватит? — спрашиваю.

— Чему быть, того не миновать, — пожимает она плечами. — Прости, но я не могу отпустить тебя… вас одних.

— Характер не позволяет? — я искренне надеюсь, что мой голос переполнен ядом.

— Неважно что. Главное — не позволяет.

— Не быть тебе курьером.

— Значит, не быть. Но сейчас я иду с вами.

— Черт с тобой, — говорю, потому что сказать мне в данной ситуации все равно нечего. — Но предупреждаю. Начнешь показывать характер и дальше, буду ставить на место. Вплоть до применения физической силы.

— Согласна, — быстро отвечает Ирина. В темноте не видно, но мне почему-то кажется, что отвечает она с улыбкой.

После того как Петрович кладет ладони на Яйцо, все происходит так, как он и рассказывал. Секунд, наверное, через пять. Как будто кто-то незаметно убирает одну реальность и вместо нее подсовывает другую. Так быстро, что заметить момент подмены невозможно. Вот только что мы стояли на дне котлована в Первограде, на планете Гондвана, а в следующее мгновение под ногами оказывается проселочная дорога, над головой — ночное, затянутое облаками небо, а в сотне шагов впереди светится окно придорожного строения.

— Получилось, — выдыхает Петрович. — Что я говорил?

— Это то самое место? — спрашиваю, оглядываясь по сторонам.

— Оно, — подтверждает Петрович.

— В точности. Только время другое. Сейчас тут ночь, а тогда был вечер. Пошли?

— Одну минуту.