Сергей Лукьяненко - Знание - сила: Фантастика. 2006-2010

— Конечно, — согласился Смит. — Вы представляете: уже на следующий день после вылета!

— И, тем не менее, сегодня никто из чиновников Большого Совета и руководителей Центра на это не согласится! Ведь полет продолжительностью менее двадцати лет по бортовым часам в их глазах будет выглядеть как шаг назад по сравнению с тем, что уже имело место — с полетом продолжительностью в двадцать лет по тем же бортовым часам.

— Какой напрашивается вывод? — спросил Смит.

— Запустить корабль на двадцать пять лет с таким расчетом, чтобы сделать на нем маневр.

— Какой маневр? — глаза у Смита горели.

— Подойти к Земле таким образом, чтобы и у корабля, и у Земли в момент встречи было не противоположное, а одинаковое направление времени!

— Вы думаете, нам удастся подготовить такой полет — полет с маневром на орбите?

— Профессор Ковалев, я верю, что вместе нам не только удастся подготовить такой полет с маневром на орбите, но и осуществить его! — воскликнул Чарльз.

⠀⠀ ⠀⠀

10. Я не буду описывать, каких потребовалось трудов, чтобы проект новой экспедиции получил поддержку ученых и администрации Космического Центра, а затем одобрение Большого Совета Земли. Я не буду описывать подготовку к полету космического корабля. Я не буду описывать прощание экипажа с Землей. Тем более, что о прощании экипажа с Землей можно подробно прочитать в газетах. Дотошные журналисты описали все до малейших подробностей. Но никто из них не обратил внимания на казалось бы малозначащую фразу, сказанную при прощании одним из членов экипажа, Главным теоретиком корабля своему бывшему сотруднику Смиту:

— Учитель, мы все же осилили эту неподъемную гирю!

— Да, Чарли! — ответил Смит. — Теперь у тебя есть прекрасная возможность все проверить. Ведь и маневр тоже дает не одно, а несколько решений.

⠀⠀ ⠀⠀

Только что с Земли стартовал космический корабль.

Когда-то этот корабль уже один раз стартовал с Земли, с Земли будущего, после длительного полета он вернулся на Землю, Землю далекого прошлого, и теперь снова покинул ее. Что ждет экипаж впереди? В чем смысл всей их экспедиции? Ведь больше на Землю они не возвратятся, и Земля так и не увидит накопленные ими материалы.

Сразу же после старта этого корабля с Земли, Земли далекого прошлого, первобытный художник нарисует на стене пещеры посетивших Землю небожителей в скафандрах. Небожителей, которых он видел совсем недавно своими глазами. Кто знает, может быть, ради одного лишь такого рисунка и стоило затевать эту экспедицию.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Об авторе:

Иосиф Письменный родился на Украине в 1937 году. Доктор технических наук. В I960 г. закончил МАИ (Московский авиационный институт), после чего работал в конструкторском бюро Генерального конструктора Н. Д. Кузнецова, участвовал в разработках двигателей для самолетов А. Н. Туполева, С. В. Ильюшина, 0. К. Антонова и таки не слетавшего на Луну ракетного комплекса с человеком на борту Н-1. Параллельно преподавал в Куйбышевском авиационном институте. В 1990-е эмигрировал в Израиль, где с 1995 года работает старшим научным сотрудником в Хайфском Технионе (политехническомуниверситете).

Автор многих юмористических произведений, которые публиковались в «Крокодиле», в «Литературной газете» и других изданиях, выпустил несколько книг прозы — «Спасибо, бабушка!», «Палатка Гаусса», «Это аномальное время» и «Вторая встреча».

Как писатель-фантаст выступал на страницах журналов «Знание-сила» и «Наука и жизнь».

⠀⠀ ⠀⠀

1. Глухие удары во входную дверь возвратили в реальность студента Серова. Чуть ли не до утра корпеть над конспектами вынуждала летняя сессия. Ошалело озираясь, он наконец вернулся из мира абстракций и поплелся в коридор. По пути ударился ногой о выкатившуюся из-под кресла гантель и окончательно ощутил окрест себя мир вещественный.

На пороге стоял сосед с нижнего этажа в трусах и почему-то мокрой майке. Неистовый вид ночного гостя, а главное словеса титульного свойства, быстро напомнили Серову о его намерении освежиться. Однако ванная, как и все прочее на земле, не обладала безмерностью и вода теперь неумолимо растекалась по полу.

Покончив с уборкой, он опустился в кресло. Откинув назад свои жидкие, цвета выжженной соломы волосы, Серов прикрыл глаза и попытался сосредоточиться. Но в ушах стоял соседский вопль: «Ты, гад, мне за ремонт заплатишь!», — вытеснявший прочие мысли. Некоторое время спустя, его сознание накрыла волна утомленности. Подняв отяжелевшие веки, он тут же ощутил что-то неладное. Казалось, комната лишилась одной из своих стен и очень быстро начала вытягиваться длинным коридором. Эта стена, вместе с висевшей на ней репродукцией с картины Брюллова «Последний день Помпеи», стремительно отодвигалась все дальше и дальше, образуя пустоту. Сделалось жутко, появилось ощущение наполнения пространства другим, более тонким и в то же время энергетически емким. Оно пропитало собою комнату и тогда стены ее унеслись прочь. Серов стоял посреди пустоты, лишенный всяческой опоры. Еще с большим удивлением он осознал, что исчезла не только опора, но и ощущение времени. Оно ускользало из настоящего, устремляясь вспять.

«Боже, что со мной?», — промелькнуло в голове юноши. Мебель комнаты: стол, кресло, книжный шкаф вдруг перестали быть привычными. Стол превратился в потешное сооружение величиной со спичечный коробок, все остальное и вовсе исчезло. Привычный мир исчез.

Сидя на небольшом плоском камне неподалеку от господского дома, он безучастно наблюдал за сборищем рабов, ожидающих очереди за свободой в этот Юбилейный год. Осмотрев свой грязно-серый хитон, он обнаружил, что в ближайшее время ему потребуется основательная починка. Все его имущество составляли верхняя одежда, сандалии да свернутая в рулон ветхая хламида, надеть которую Серов уж давно не решался, но и выбросить ее заставить себя не мог.

Пощупав себя за подбородок, он обнаружил короткую, смолянистую бородку, но не удивился этому, хотя мгновение назад ее не было, да и не могло быть. Растительность вообще весьма скудно распространена была по его телу, но не теперь. Окинув себя взглядом Серов с удовольствием обнаружил рельефно выступающие мышцы рук, крепкие ноги, упругий пресс живота.

— Ахаз! — выкрикнул дородный дядька в подире, опоясанном золотыми ремешками по запястьям рук. — Подойди!

Из толпы поспешно вышел раб лет сорока с бельмом в глазу. Подойдя к дому, он опустился на колени перед хозяином.