Сергей Лукьяненко - Знание - сила: Фантастика. 2006-2010

— Вы не замечали слежки? — быстро проговорил Фацио. — Кто-нибудь пытался познакомиться с вами?

— Разумеется, я обращал внимание на тех, кто окружал меня. Никто не пытался познакомиться со мной.

Слежки я тоже не замечал. Никаких оснований для беспокойства не было.

— Кто непосредственно работал с вами?

— Двое. Ивар Звиедрис и Линард Калныньш.

— Что можете сказать о них?

— Нормальные ребята. — Неожиданно вспомнив о прошедших пятидесяти годах, он усмехнулся, добавил. — Были тогда нормальными ребятами. Знающими. Разве что несколько медлительными. Но это — национальная черта. Калныньш, пожалуй, опережал Звиедриса по аналитическим способностям, зато Звиедрис был дотошнее.

— А те двое, кто еще знал о вашей работе? Это начальник бюро и его заместитель?

— Совершенно верно. Юрис Ясинкевич и мой тёзка Петер Бир-кавс.

— Простите, что я вас прервал. Продолжайте.

Несколько мгновений потребовалось, чтобы вернуть мысль в прежнее русло.

— Нам удалось выйти на явный след. Прежде всего в поле зрения попала фирма, занимавшаяся транспортными перевозками, под названием «Балтике цельс», что в переводе с латышского означает «Балтийский путь». Хозяин, латыш по национальности, похоже, был подставным лицом. Фамилию точно не помню. Кажется, Мелнайс. Самая любопытная личность — его заместитель Андрей Володин. Человек с уголовным прошлым и уголовными повадками. Но он скорее поставлен присматривать за Мелнайсом. Частые звонки в Москву, партнерам из компании «Международные перевозки». Разговоры деловые, на тему поставок. Но странное дело: в ряде случаев машины из Москвы в указанные сроки не приходили. Объяснение одно — в этих случаях под видом перевозок сообщали другую информацию. Потом мы взялись за переписку по Интернету. Много подозрительного, хотя всей информации расшифровать мы не смогли. Кроме того, мы вышли на банк «Финанс-Гарантия» и на охранную фирму «Стражник». Они работали в теснейшем контакте с фирмой «Балтийский путь». Разумеется, не только они. Однако, в данном случае их связывали помимо обычных партнерских и особые отношения. За всем стоял хозяин банка «Финанс-Гарантия» Леонид Коган. Фигура весьма импозантная, значимая в масштабах Латвии. Он прикормил некоторых высокопоставленных чиновников. Но я весьма скоро пришел к убеждению, что Коган несамостоятелен в той части своей деятельности, которую он тщательно скрывал. Нити шли в Москву. И, по-моему, на очень высокий уровень. Я написал доклад, итогом которого было предложение подключить к работе российское бюро Интерпола. Я понимал, что это вряд ли поможет, если преступники сидят высоко. В этой стране коррупция на высоком уровне для закона недоступна… — Он хмуро улыбнулся — опять забыл о пятидесяти годах. Поправился. — Была недоступна. Это ее и сгубило… В тот вечер, когда я закончил отчет и шел в гостиницу, в меня стреляли.

— Так вы успели отправить его? — тут же спросил Фацио.

— Нет. Я собирался сделать это утром.

— А те, с кем вы работали… Они знали про отчет?

— Конечно, знали. Я писал его в бюро, в кабинете. Обсуждал с ними положения доклада.

— С Ясинкевичем тоже обсуждали?

— Нет. С ним не обсуждал. И с Биркавсом — тоже.

Фацио молчал с хмурым лицом, карие глаза были устремлены куда-то вниз. Потом он глянул на Питера.

— То, что вы рассказали, очень важно. — Подозрение появилось в его взгляде. — Вы не устали?

— Хотел бы сказать «нет». Но если честно, устал.

— Сейчас я уйду. — Он замолчал с таким видом, словно пытался принять решение. Потом проговорил. — Вы не должны удивляться, что я пришел к вам вечером. В дневное время каждый мой выход из кабинета привлекает внимание. А мне хочется, чтобы как можно меньше людей знало, что я побывал у вас.

После таких слов Питер невольно посмотрел на Линду. Фацио правильно понял его взгляд. Слабо усмехнулся.

— Доктора Андерсон можете не бояться. Она — один из лучших агентов, которые работают лично со мной. Пока она рядом с вами, я за вас спокоен. До свидания.

Стремительным шагом преодолев пространство до двери, он исчез. Питер глянул на Линду.

— Так вы, оказывается, не психотерапевт?

— Я — дипломированный психотерапевт. Закончила Сорбонну. А вам пора отдыхать. Что-нибудь хотите?

— Да, — с озорной улыбкой выговорил он. — Поскорее увидеть мир, который за этими стенами.

— Это не зависит от меня. — Линда смотрела на него спокойными глазами. — Робот останется рядом с вами. Если что, он поможет. Вы не против?

— Нет.

— Всего доброго. Утром я вернусь.

— До свидания.

Они остались вдвоем — Питер и робот, замерший у изголовья. Глядя в потемневший потолок, Морефф размышлял о том, что с ним случилось. Этот прыжок во времени он понимал, он верил, что его не обманывают. И все-таки ощущение чего-то неестественного не покидало его. Он еще не свыкся с тем, что за окном две тысячи пятьдесят пятый год, вторая половина двадцать первого века. Другое время, другие люди. Другая жизнь.

«Господи, — думал он. — Я попал в мир, которого не знаю, в котором совсем чужой. Я — анахронизм. Что мне здесь делать? Смогу ли я стать своим? И, пожалуй, самый главный вопрос: хочу ли я жить в этом мире?.. Он так разительно отличается от того, который мне знаком. Дело не только в роботах и всемирном правительстве. В нынешнем мире нет России. Столь важной для меня страны. Какие-то самоуправляемые территории. На Дальнем Востоке — китайцы. Зато в Европе — русский язык. Непонятно, как относиться ко всему этому?.. Какое мне дело до России? Я родился и вырос в Англии. Но я — русский. Мои родители русские».

Отец Питера Олег Морев стал невозвращенцем. Он был родом из старой театральной семьи, закончил балетную школу, танцевал в Большом в кордебалете. Ненавидел советскую власть, потому что знал от отца и деда многое из того, что не знало большинство советских людей — о том, как пришли к власти большевики, о том, что они творили в Гражданскую войну, о репрессиях, которые начались задолго до тридцать седьмого года. Он тихо ушел из гостиницы, когда они были на гастролях в Лондоне. Попросил политического убежища, но воздержался от каких-либо громких заявлений, к которым его склоняли. Он ненавидел ту власть, но любил Россию. Эту любовь ему удалось передать Питеру.

Его мать была младшей дочерью штабс-капитана Белой Армии Петра Зеленина, бежавшего, как и многие, из Крыма, успевшего пожить и в Дании, и во Франции, но потом осевшего в Англии на должности банковского служащего. Во Франции он встретил свою будущую жену, дочь князя Бутурлина. Князь к этому времени тоже был в стесненных обстоятельствах, поэтому с радостью отдал дочь за небогатого в прошлом дворянина. Дед, любивший своих детей, смог дать им хорошее образование.