Ёсики Танака - ЛоГГ. Том 4. Военная хитрость

— Похоже, эти негодяи проделали впечатляющую работу. Если столкновение и правда завершено, то нам придётся обзвонить до сотни баров и таверн.

Слава давно минувшего, легендарного века… Ян поднял рукой невидимый бокал с шампанским. Кто-то однажды сказал, что прославлять прошлое — то же, что увидеть издалека профиль женщины и решить, что она прекрасна, даже не узнав, как она выглядит на самом деле. Если отставить в сторону истинность этого сравнения, прошлое всё равно останется чем-то, что нельзя вернуть в настоящее. Для Яна разрешение сложившейся ситуации было лишь ещё одним аспектом реальности.

Юлиан занимался подготовкой к отъезду, но, поскольку его хозяйственные навыки были намного лучше, чем у опекуна, то он опережал график. Тяжелее для него были мысли о склонности Яна к выпивке, поэтому он несколько раз призвал его к осторожности.

— Алкоголь — друг человека. Как же я могу бросить друга? — дружелюбно отозвался тот.

— Для людей — возможно. А вот что думает сам алкоголь?..

— Алкоголь не хочет ничего иного, кроме как быть выпитым. Люди пили его пять тысяч лет назад, и они пьют его и сейчас.

— Это я заметил.

— И можешь быть уверенным, через пять тысяч лет они по-прежнему будут пить его. Если, конечно, останется, кому это делать.

— Меня волнует не то, что будет через пять тысяч лет, а то, что случится в следующем месяце.

Но Юлиан не стал дальше развивать эту тему и давить на молодого адмирала, чтобы не расставаться на плохой ноте. Хотя в последние годы Ян действительно стал заметно больше пить, и юноша беспокоился, что это скажется на его здоровье.

— Следующий вопрос: сможете ли вы утром встать ровно в семь часов, если я не буду вытаскивать вас из постели?

— Конечно, смогу, — тут же ответил Ян, рефлекторно блефуя, но не ощущая при этом никакой уверенности.

— В самом деле? Что-то я сомневаюсь.

— Юлиан, если кто-то услышит наш разговор, тебе не кажется, что они могут подумать, что Ян Вэнли не способен сам о себе позаботиться? — Ян, похоже, рассчитывал на ответ, но Юлиан лишь пожал плечами, ожидая продолжения. — До твоего появления я прекрасно справлялся сам, ведя хозяйство в доме и на участке!

— А плесень и пыль были вашими друзьями, и вы просто не могли поднять на них руку? — усмехнулся Юлиан.

Ян хотел было возмутиться, но не смог, разразившись вместо этого нервным смехом. Он вспомнил их первую встречу ранней весной четыре года назад…

Утреннее солнце освещало упорно держащиеся следы зимы, воздух был плотным и безжизненным. Ян, одетый в пижаму, валялся на диване, размышляя над тем, как провести этот обещавший быть долгим выходной. Обычно он использовал выходные, чтобы доделать то, что не успел закончить на работе… впрочем, ему в любом случае некого было пригласить на свидание. Заметив, что его чашка пуста, он встал и пошёл налить себе чёрного чая, когда в дверь постучали.

После третьего звонка в домофон он открыл дверь и увидел на пороге мальчика лет двенадцати, двумя руками державшего чемодан, словно это какой-то крупногабаритный аксессуар. Из-под льняных волос, прилипших к вспотевшему лбу, на молодого главу семьи Ян смотрели его карие глаза.

— Вы ведь капитан Ян Вэнли?

Ян задумался, стоит ли отвечать, так как вопрос мальчика содержал также и ответ. И всё же он удержался от безответственной мысли отправить визитёра в соседний дом и кивнул.

— Здравствуйте! Рад познакомиться с вами. Меня зовут Юлиан Минц. Мне поручено заботиться о вашем доме.

Мальчик выглядел совсем юным, и Ян задался вопросом, не слишком ли помешают такие дополнительные обязанности его жизни, но прозвучавшее следом имя развеяло его сомнения:

— Меня прислал сюда его превосходительство коммодор Кассельн.

В то время Ян был капитаном, а Кассельн — коммодором, служившим в штабе и отвечавшим, в частности, за выполнение закона Трэверса, согласно которому сироты погибших в бою солдат воспитывались семьями других военных.

— Помню, вы вышли встречать меня с зубной щёткой во рту.

Ян ничего подобного не припоминал. Он решил, что мальчик просто сочиняет, но не стал говорить этого вслух. В случае возникновения споров, весы веры всегда склонялись не в его сторону. Как-то раз Кассельн сказал ему, что когда ему требуется какая-то информация на его счёт, он обращается к Фредерике Гринхилл, если это касается государственных дел, и к Юлиану, если это касается дел личных. Почему же просто не обратиться к нему? Ответ был решительным:

— Всем нужна точная информация. Но может ли тот, кто путает лево и право в зеркале, нарисовать точный автопортрет?

Метафора Яну не понравилась, но он подумал, что принимать к сведению суждения друзей и подчинённых — его обязанность. С другой стороны, Кассельн мог таким образом просто издеваться над своим младшим товарищем.

Юлиан был не единственым, кто готовился к отъезду. Меркатцу, который, несмотря на недовольство, наконец согласился принять назначение министром законного правительства Галактической Империи, и его адъютант Шнайдер также собирались покинуть крепость. У Яна не оставалось иного выбора, кроме как отпустить Меркатца. Ну а Шнайдер тенью следовал за своим командиром, куда бы тот ни шёл.

Когда Юлиан заглянул к Кассельну попрощаться, человек, ответственный за его знакомство с Яном, сказал:

— Не спи там с кем попало. Ты заставишь Шарлотту плакать.

Трудно было понять, шутит он или нет. Юлиан неловко улыбнулся, мысленно отмечая собственную реакцию.

У инструктора Юлиана по пилотированию, Оливера Поплана, было другое мнение:

— Если бы ты только остался в крепости ещё на год… Ты так много не успел…

— Да, я бы хотел ещё многому у вас научиться.

— Точно. И я говорю не только про управление спартанцем. Я бы предпочёл научить тебя более приятным вещам, — сказал молодой ас, зная, как трудно стоящему поблизости Яну молчать при этом разговоре. — Когда мне было семнадцать, я сбил своего первого противника и завоевал свою первую женщину. С тех пор я продолжаю одерживать победы на обоих фронтах. И там, и там уже трёхзначные цифры.

Юлиан ограничился сухим удивлением, не став ничего говорить. Хотя, будь рядом Шёнкопф, он бы не преминул высказать циничный комментарий на тему того, что Поплан предпочитает количество качеству, но шестнадцатилетний Юлиан не имел возможности сказать это. Он до сих пор иногда краснел от одного лишь присутствия Фредерики Гринхилл. Поплан почувствовал, что теряет своего протеже.

— Береги себя, — товарищ Поплана, Иван Конев, поначалу ограничился лишь этой вежливой фразой, но потом, что-то припомнив, добавил: — Кажется, у меня есть кузен на Феззане. Правда, я никогда не встречался с ним, да и Феззан огромен.