Марко Клоос - Сроки службы [litres]

– Майор, – говорю я, – неужели вы успели с утра слетать в Шугхарт и обратно?

– Да, – отвечает он. – За обедом я встретился с командиром батальона. Я смотрю, вас тут прилично кормят.

– Да, сэр. Прямо как дома.

– Замечательно. Как насчет подробного доклада? Мне нужно сделать официальную запись вашей версии событий.

– Мне кажется, сэр, у меня есть право потребовать, чтобы при этом присутствовал военный адвокат.

Майор Унверт делает такое лицо, будто унюхал что-то крайне неприятное. Вся его дружелюбная манера в тот же миг испаряется.

– У вас нет никаких прав, рядовой. Вы примерно в трех нанометрах от трибунала и должны быть счастливы, что я не притащил с собой пару военных полицейских, которые дежурили бы у вашей двери и водили вас мочиться под конвоем. На вашем месте я бы не возникал. А сейчас либо вы поведаете мне свою версию событий, либо я запишу, что вы отказались предоставить доклад. И вообще-то, я был бы только счастлив, если б вы так и сделали, тогда мне не придется возиться с бумажками. Ваше поведение начинает меня утомлять.

Вот теперь я все-таки готов напасть на офицера. Я протягиваю руки, чтобы схватить его за лацканы мундира класса А, но прежде, чем дотягиваюсь, кто-то с силой отдергивает майора назад. Я вижу, как выражение жестокого довольства на его лице сменяется удивлением.

Майор оставил дверь открытой, и мы оба не заметили, как появилась сержант Фэллон. Она встала с кресла-каталки, и даже с одной ногой у нее хватает силы и равновесия, чтобы оттащить майора Унверта от моей кровати, будто полупустой армейский рюкзак. Он весьма неграциозно падает на задницу, и сержант Фэллон тут же оказывается сверху. Одной рукой она берет его за воротник и придавливает к полу. Другой выхватывает одну из ручек, торчавших из нагрудного кармана его формы. Она скидывает колпачок пальцем и прижимает острый стержень прямо к горлу майора. Потом приближает свое лицо к лицу Унверта, пока их носы едва не соприкасаются.

– Слушай сюда, гнида, – говорит она. В ее голосе столько ярости, что он похож на хриплый рык. – Вот этот парень – один из моих людей. Он полкилометра тащил меня по вражеской территории. Если я еще раз услышу, что ты говоришь с ним, будто с зеленым салагой, который поздно пришел из увольнения, я тебе трахею вырву и в глотку нассу. Понял меня?

Мне видно, как дергается под острой ручкой кадык майора Унверта, когда он сглатывает. В глазах у него неприкрытый страх, и, заметив это, я испытываю невероятное удовольствие. Часть меня жаждет, чтобы сержант Фэллон вогнала ручку прямо ему в горло.

Наконец он едва заметно кивает. Сержант Фэллон выпускает его и бросает перед ним ручку. Ее лицо искажено омерзением, будто ей пришлось чистить сортир голыми руками.

– Вы потеряли над собой контроль, сержант, – говорит майор Унверт. Он пытается держаться уверенно, но голос его дрожит. – Нападение на старшего по званию, опять . Вас выгонят с позором, и медаль вас не спасет.

– Можешь вернуться и настучать на меня, – говорит сержант Фэллон. – Может, у них даже получится запереть меня до того, как я снова до тебя доберусь. Тебе остается только надеяться, что так и будет. Но запомни вот что: все до одного бойцы в батальоне узнают, что ты хочешь провернуть с Грейсоном, и тогда твоя жизнь не будет стоить и ведра подогретой мочи. Наслаждайся поиском осколочных гранат в сральнике.

– Да вы ненормальная, Фэллон, – говорит майор Унверт. Он встает и поправляет галстук и воротник куртки. – Вы не смеете мне угрожать. Командир закроет вас в карцере и выбросит коды доступа.

– Ага, – отвечает сержант Фэллон. – Он может. И только подумай, какой классный из этого получится заголовок для гребаной «Арми таймс»: «Сержант, награжденная Медалью Почета, пытается убить офицера». Моральный дух поднимется только так. И гражданская пресса с удовольствием на эту историю набросится.

Она снова встает перед майором, и тот отшатывается.

– Мне ведь насрать, майор. Хочешь меня сдать? Пожалуйста. Посмотрим, готов ли командир разбираться со скандалом в прессе. Но если ты спихнешь на Грейсона вину за Детройт, я сделаю так, что твоя задница окажется в мешке для трупов прежде, чем месяц кончится.

Майор приглаживает галстук и куртку. Он бросает на меня злобный взгляд, потом снова смотрит в глаза сержанту Фэллон. Я почти носом чую его страх, но он старается не показывать его перед каким-то рекрутом и его командиром.

– У дивизионных генералов истерика из-за Детройта, сержант. Гражданские на нас ополчились. Там еще не все пожары потушены, слышали? Та ракета уничтожила государственной собственности примерно на двенадцать миллионов и убила тридцать семь человек. Вы с ума сошли, если думаете, что батальон сможет это замять.

– А ты замни, – говорит сержант Фэллон. – Мне плевать, как. Если Грейсон окажется за решеткой даже на пару дней, лучше сам себе мозги вышиби.

– И как вы мне предлагаете это сделать?

– Избавьтесь от меня, – говорю я.

И майор Унверт, и сержант Фэллон в изумлении смотрят на меня. Я лихорадочно соображаю, вспоминая недавний разговор с сержантом о том, куда бы я хотел быть назначен, если бы мог выбирать. Медаль Почета я не заработал, но, может быть, я могу предложить Унверту способ сплавить меня, и сам я получу то, чего хочу.

– Каким образом? – спрашивает майор.

– Переведите меня, – говорю я. – Отправьте на другую службу. Тогда вы сможете доложить начальству, что вышвырнули меня, и им будет что сказать гражданской прессе.

– Это невозможно, – говорит майор Унверт. – Из ТА перевестись нельзя.

– Можно, – говорит сержант Фэллон. – Такие переводы случаются постоянно. Свяжись со своими дружками в S1 и добейся этого.

– Мы делаем это, только когда возникают срочные вакансии. На дерьмовые работы. Такие, на которые нет добровольцев, – он смотрит на меня, и по его лицу я понимаю, что эта идея неожиданно показалась ему неплохой.

– Сделай это, – говорит сержант Фэллон. – Сделай, а то весь батальон узнает, почему я вмазала тебе в первый раз, до разжалования.

Майор Унверт молча пялится на нее. Понятия не имею, что у сержанта за компромат на него, но это явно прекрасный материал для шантажа, потому что он нагибается, поднимает с пола свою фуражку и выходит из комнаты, не глядя на нас и не говоря ни слова. Дверь он закрывает с хлопком.

– Он вернется с десятком полицейских и нас обоих закроют на гауптвахте, – говорю я.

– Он этого не сделает, – отвечает сержант Фэллон. – Уж поверь мне. Он свяжется со своими корешами и стрясет с них пару должков. Вот увидишь, ты получишь свой перевод.

– Что-то очень серьезное вы про него знаете, – говорю я.

– Ты себе даже не представляешь.