Марко Клоос - Сроки службы [litres]

– Спасибо, нет, – говорю я. – Я не большой фанат смерти от удушения.

Боковое движение стыковочного захвата прекращается, а потом корабль плавно идет вниз, к пусковому люку. Мы всего в нескольких секундах от спасения с корабля, и я задерживаю дыхание и молю весь пантеон терранских богов, чтобы энергия корабля продержалась до тех пор, пока захват не освободит нас.

– Включаю первый, – говорит Халли, вытягивая руку над собой и щелкая несколькими выключателями. Позади нас с громким и непрерывным свистом пробуждается один из двигателей корабля. Когда он разогревается достаточно, чтобы удовлетворить Халли, она переводит руку к другому набору выключателей:

– Включаю второй.

Запускается второй двигатель, и шум снаружи удваивается. Я чувствую, как по корпусу проходит низкая вибрация.

– Я будто родительский гидрокар без спроса взяла покататься, – говорит Халли. – Никогда еще одна не вылетала.

– У нас достаточно горючки, чтобы спуститься?

Она несколько раз тыкает в экран затянутым в перчатку пальцем и пожимает плечами:

– Полбака. Можем спуститься на планету и еще там полетать.

Пол под нами проваливается. Пусковой люк – это огромный шлюз в днище корабля. Обычно он должен быть направлен на планету, но мне видна только пустота космоса. Вопреки словам Халли, я воображаю по соседству с «Версалем» китайский крейсер, оборонные системы которого готовы уничтожить любых беглецов, сумевших ускользнуть с корабля.

Движение вниз и наружу по пусковому шлюзу заканчивается, и от космоса нас отделяет только три метра падения сквозь отверстие в корабельной броне.

– Поехали, – говорит Халли. – Запуск через три. Два. Один. Пуск .

Она нажимает кнопку на рычаге тяги, и «Оса» вываливается из брюха корабля – шестьдесят тонн звездолета в свободном падении. Я чувствую, как мой желудок резко бросает вверх. Потом мы удаляемся от поля искусственной гравитации «Версаля», и ощущение падения с огромной высоты сменяется внезапной невесомостью, которая поднимает меня из кресла и натягивает ремни безопасности. Чувство полета длится недолго. Халли врубает движки и бросает «Осу» в резкий поворот, как только мы выбираемся из гравиполя. Она поворачивает влево, потом вправо, и постановщики помех выстреливают из-под двигателей очередь картриджей-обманок.

– Кажется, все в порядке, – объявляет Халли после нескольких резких поворотов и переходит в менее тошнотворный режим полета. Она разворачивает «Осу», чтобы взглянуть на «Версаль».

– Охренеть, – говорю я, а Халли просто резко выдыхает в микрофон.

«Версаль» выглядит так, будто кто-то прострелил его бок из гигантского дробовика. Серый дым выползает из сотен отверстий в его наружном корпусе. Планета, кажется, гораздо ближе, чем должна быть для выхода на орбиту, и измочаленный фрегат двигается без всякой тяги, нацелившись носом на коричнево-зеленую поверхность Уиллоуби.

– Надеюсь, мы были последними на борту, – говорит Халли. – Эта штука собирается обрушиться миллионом пылающих кусочков.

Мы медленно проходим вдоль корабля. Гладкий и обтекаемый сигарообразный корпус его испещрен дырами от носа до кормы. Каждая дыра не шире полуметра.

– Это не противокорабельное оружие, – говорит Халли. – Что за дрянь делает такие дырки?

– Что бы это ни было, свою работу оно сделало, – отвечаю я. – Готов поспорить, по этому борту ни одного герметичного отсека не осталось.

За «Версалем» на его бесцельном пути тащится мусор. Куски брони, замерзшие пузырьки вытекших жидкостей и случайный хлам из отсеков, вылетевший в космос. Халли приходится уклоняться и вилять, чтобы не влететь в самые большие куски мусора. Мы замечаем несколько тел – члены экипажа, задохнувшиеся и замерзшие, кувыркаются прочь от корабля. Есть и части тел – руки, ноги и головы, оторванные то ли ударом того, что разворотило корпус, то ли внезапной декомпрессией, за долю секунды выбросившей все, что было в отсеке, в космос. Я вспоминаю, что каюты инженеров располагались ближе к правому борту корабля, и задумываюсь, не болтались бы здесь и мы с Халли, если бы я, как положено, ушел из ЦНС в конце вахты. Задыхаться без воздуха в вакууме кажется мне одним из самых неприятных способов умереть.

– Посмотрим, кто еще спасся с этой развалины, – говорит Халли. Она переключает коммуникатор на аварийную частоту флота.

– Экипаж «Версаля», это Жало-Шесть-Два, – говорит она в микрофон своего шлема. – Если меня кто-то слышит на корабле или спасательных капсулах, пожалуйста, подтвердите.

В ответ – только статика. Халли дважды повторяет сообщение, но никто не отзывается, не слышно даже щелчка нажатой кнопки ответа.

– Я отведу нас от корабля поближе к планете, – говорит она и делает «бочку». Я смотрю на «Версаль» через боковое окно, пока уничтоженный фрегат не скрывается из вида.

– Экипаж «Версаля», это Жало-Шесть-Два, – повторяет Халли, когда мы удаляемся от туши корабля. – Кто-нибудь слышит меня там, внизу?

На этот раз по аварийной частоте приходит неразборчивый ответ. Халли смотрит на меня и шумно выдыхает.

– Слава богу. Я начинала думать, что мы остались одни, – говорит она мне. – Экипаж «Версаля», будьте на приеме. Я перейду на нижнюю орбиту, чтобы улучшить прием. Следующая передача через пять минут.

Мы движемся от «Версаля» к планете под ним. В других обстоятельствах полет превратился бы в обзорную экскурсию. Между нами и сине-зеленой планетой нет ничего, кроме приборных панелей и дюйма бронированного стекла. Перед нами расстилается первозданный мир чистых океанов, заснеженных горных вершин и диких, пустых континентов. Колония САС – единственное человеческое поселение на Уиллоуби: тысяча двести человек на планете размером с две трети Земли.

Пока мы выходим на нижнюю орбиту, Халли поворачивает корабль вокруг вертикальной оси, чтобы получше рассмотреть планету. Она с легкостью управляет кораблем, и «Оса» следует ее приказам, как мощное, хорошо выдрессированное животное. Я помню, как сложно мне было в учебке хотя бы направить в нужную сторону нос виртуального корабля, а ведь Халли говорит, что на настоящем летать раз в пять труднее, чем на симуляторе.

– Красивая, правда? – говорит она мне, и я согласно киваю. – Посмотри, сколько здесь земли, и вся незаселенная. Мы могли бы сесть в середине одного из этих континентов и годами жить на запасах, хранящихся в «Осе». Твоя мечта о куске земли на планете-колонии сбылась бы раньше времени.

Я смеюсь в ответ, но фантазия о робинзонаде на далекой планете вместе с Халли на секунду кажется до неприличия манящей.

– Флот бы за нами прилетел, – говорю я. – Потребовали бы вернуть «Осу», и я не думаю, что нас отпустили бы до истечения контракта.