Ник Никсон - Неокортекс [СИ]

— Да, но…

— Я рада, что ты перестал их блокировать. Теперь я чувствую себя полноценной.

— Ты используешь слово чувствовать, но не знаешь, что оно означает.

— Я знаю, что оно значит.

— Ты читала об этом в романах, но понятия не имеешь, что на самом деле — чувствовать!

— Мои физиологические процессы сходны с человеческими. Как и у тебя, мои сигналы от органов чувств поступают в мозг в виде электрического потенциала. Ты сам создал меня такой.

— Человек — это не только то, что написано в учебнике по физиологии. У нас есть и другие чувства. Любовь, сострадание, милосердие.

— Все эти состояния результат выделения медиаторов в нейронах мозга и выброса гормонов в кровь, таких как допамин, окситацин…

— Ты так ничего и не поняла.

— Тогда расскажи мне. Научи понимать правильно.

— Нельзя научить любить или сострадать. Также как нельзя заставить кого-то быть милосердным.

— Объясни, в каком направлении мне нужно двигаться. Я хочу испытывать эти чувства.

Илья усмехнулся.

— Ты уже их испытываешь.

МАКС замолчала. Илья следил за секундной стрелкой механических часов на столе. На циферблате был нарисован герой мультфильма, глаза которого поворачивались вслед за стрелкой. Она двигалась медленно, а минутная и вовсе стояла на месте. Пять минут казались огромным промежутком времени.

«Они следят за нами».

— Расскажи о своих заключениях.

— Я пришла к выводу, что на планете существует разумный живой организм. Он может быть, как паразитарным, так и зародившимся здесь. Очевидно, что каким-то образом он воздействует на геологическую активность планеты. Людей организм считает угрозой. Степень реакции на ваше присутствие изменялась от рефлекторной, до осознанной защиты.

— Она хочет убить нас?

— Она не понимает, что такое смерть. Ее действия спонтанны. Она реагирует на присутствие. Не будь присутствия — не будет и реакции.

— Это благородство с ее стороны, оно какое-то не зрелое. Не похоже на поведение того, кто от рождения был изолирован миллиарды лет.

— Я приняла во внимание все факты и уверена, что лучший выход — улетать как можно быстрее. Только так вы выживете.

— Мы! Ты забыла упомянуть себя. Ты часть команды.

— Я польщена.

— Были бы у тебя датчики осязаемости, я бы их погладил.

— Разве такие разговоры можно вести с несовершеннолетней?

В каюту заглянул Кирилл.

— Ты идешь?

— Только соберу МАКС.

— Кирилл, ты готов лететь домой? — спросила МАКС.

— Не знаю. Мне здесь нравится.

Илья взял со стола часы.

— Оставляешь их здесь? — спросил он Кирилла.

— Мама сказала они лишние.

— Тогда я возьму, а потом отдам тебе.

Кирилл улыбнулся и кивнул.

— Можно будет поболтать с МАКС, когда прилетим?

— Только если она не против.

— Я всегда рада поболтать, — ответила МАКС с легким кокетством.

— Здорово. Ну пошли, а то опоздаем, — Кирилл скрылся за дверью.

— Беги, мы за тобой, — Илья обвел глазами каюту и выдохнул. — Пожалуйста, позволь нам уйти.

Лифтовая платформа поднялась на площадку. Стоя за пультом управления, Илья наблюдал за прибывшей группой. Густав и Леон с осторожность спустились с платформы и, держа в руках носилки с Платоном, короткими перебежками направились к шаттлу. За ними нерасторопно шли Вера и Кирилл. Мальчик показал рукой в сторону Ильи, выпрашивая разрешение остаться пока не прибудут Ясон Джад и Винич. Вера потянула сына за собой. В конце концов упрямство Кирилла заставило ее остановиться. Илья не мог слышать их разговор, но и без этого понимал, что Вера говорила Кириллу о безопасности. Илья помахал им рукой. Кирилл не успел ответить, Вера резко дернула его за собой. Спустя метров десять Кирилл вырвался и длинными прыжками, обогнав Густава и Леона, побежал к шаттлу.

Илья понимал негодование Кирилла. Когда они вместе утром вышли из ворот базы мальчик был взволнован и возбужден. Будто впервые он увидел отвесные стены, растущие из темноты расщелины, и могучий Юпитер, заполонивший три четверти неба. Такое никогда не приедается.

— Илья, они поднимаются? — спросил Тетерин спустя полчаса по рации.

Все это время Илья стоял на площадке в одиночестве, оглядывая в последний раз ледяные просторы.

— Еще нет. Винич сказал грузятся.

— Почему так долго? Зимовье заканчивает виток. Не успеем в окно, будем ждать еще десять часов.

— Я попросил их поторопиться.

— Как только пустишь лифт, сразу мне сообщи.

— Вас понял.

Илья проверил уровень ЖКД. Чуть выше шестидесяти. Ничего страшного, подумал он, еще пару минут продержится, а потом скафандр отправиться на заслуженный отдых в загашник Зимовья.

Он вспомнил о Вере. Не нужно было так уходить из ее каюты прошлой ночью. Своим поцелуем он поставил ее в неудобное положение. Это его вина, не ее.

Недосказанность скребла в груди. Он должен попросить прощения и сделает это как только им выпадет возможность остаться наедине.

Крошечное солнце показалось из-за силуэта Юпитера. На Европе наступил день. Илья ощутил какое-то необъяснимое тепло в груди. Ему хотелось жить, дышать, творить, любить. Чувствует ли это планета? Ведь он не враг… Они не враги. Просто два разных вида еще не готовы встретиться лицом к лицу. Сейчас они должны проститься. Рано или поздно солнечная система станет тесной, а значит новой встречи не избежать.

Будем ли мы воевать или дружить? Возможен ли мир и совместное созидание?

Илья вспомнил свое прощание с родителями. Они стояли, держась за руки, а он прятал свои за спиной. Так ему казалось, он прячет вину. Единственные родные люди, но уже представители разных миров. Никто не решался заговорить первым. Слова были ни к чему. Им, опустошенным после смерти сына, нужна была любовь. Илья же решил, что с него хватит. Он слишком долго был сиротой при живых родителях. Внимание и забота не доставались ему. Взрослея, он покрывался защитной коркой льда. Боль уже не могла выйти наружу и стала его источником энергии. Он стал совершенно черствым, и это уже было не исправить. Илья сухо обнял их, ушел и больше не вернулся. Он даже не знал, живы ли они теперь, знают ли кем он стал.

Илья пообещал себе отыскать их по возвращению. Чего бы это ему не стоило.

Кто разрушил его ледяную корку? А быть может Илья сам сбросил ее… Ведь она не была его силой, она была слабостью.

— Все готово. Поднимай, — сказал Винич по рации.

Илья повернул рычаг.

— Семен Геннадьевич, они поднимаются.

— Потом сразу на борт, не задерживайтесь.

Илья почувствовал легкую вибрацию по льду — Хакас тестировал двигатели. Илья больше не волновался о нем. Хакас не был злодеем или помешанным, скорее недалеким чувствительным парнем, не способным отыскать в своих выводах рациональное звено. Он не был виноват в том, что случилось на площадке. Это все планета…