Игорь Вереснев - Реквием по вернувшимся [СИ]

– Рассказывай, как ты жил эти годы, чем занимался. Я так понимаю, твоё звание «инспектор» – это бутафория, вроде твоего отпуска? Раз уж тебе в подчинение дают целую группу во главе с комиссаром. И не самым плохим комиссаром, по секрету скажу.

– Нет, я правда инспектор. Инспектор по особо важным делам.

– Ага, уже интересней. И сколько же у нас в СБК инспекторов «по особо важным делам»?

– На сегодняшний день двое.

– Тогда вопросов о твоём карьерном росте у меня нет. И о сфере интересов «инспектора по особо важным» – тем более. Перейдём к личной жизни. Ты женат? Дети есть? Рассказывай, рассказывай, я же не допрос веду.

Рихард пожал плечами.

– Да, женат. Жена – Лилия, дочь – Карина.

– Сколько ей уже?

– Четыре годика, – Берг улыбнулся, представив хохочущее личико Кариночки. – Жена говорит, что она моя копия. Хотя как это можно определить? Она ведь совсем кроха пока!

Лаура засмеялась.

– Ах, Берг, Берг! Фото у тебя с собой есть? Дай гляну, точно определю, кто из вас прав.

Требовать она умела – не зря ведь комиссар! Пришлось лезть в карман, выуживать из бумажника пластиковый прямоугольник с голографией. Улыбающаяся Лилия держала на руках Кариночку, задумчиво грызущую палец.

– Вот. Год назад снимал.

С минуту Лаура разглядывала изображение.

– Это, значит, твоя жена… Никогда бы не подумала, что ты такую выберешь. А дочь – да, похожа. Наверное, сыщиком хочет стать, как папа?

– Шутишь! Нет, она рисовать обожает и с пластилином возиться. Всяких зверушек лепит. Забавные, у меня такие не получаются.

– Что, часто с ней в зоопарк и в цирк ходишь?

– Ну, часто… как получится. А зверей она любит, да. Иногда как выдаст что-нибудь, я не знаю, что и ответить. Последний раз, когда мы с ней в зоопарке были, она долго мартышек рассматривала, а затем и говорит: «Эти обезьянки плохие! Непослушные!» Я и рот открыл. Спрашиваю: «Почему, Кариночка?» «Если бы они были хорошие, их бы в клетку не посадили. Вот мы с тобой хорошие и послушные, нас поэтому не сажают!»

Лаура даже поперхнулась от смеха. Покачала головой:

– Стопроцентная мадмуазель Берг!

Рихард подозрительно покосился на неё. С чего такие выводы? Потребовал:

– Теперь твоя очередь о себе рассказывать.

– А что обо мне? У меня всё просто и ясно. Звание комиссара получила, замужем побывала, сына родила. Правда, воспитанием заниматься времени нет, сбагрила мальчишку на попечение дедушки и бабушки, такая непутёвая. Но ты же нашу службу знаешь – родных лучше держать на расстоянии. Чтобы рикошетом не задело.

– «Побывала замужем» – это в том смысле, что сейчас не замужем? И не планируешь повторно?

Лаура отмахнулась от вопроса, как от назойливой мухи.

– К чему? В «спутнике жизни» не нуждаюсь, а мужика в постель, – это разве проблема? Желающих всегда достаточно. Мужики на нас, девочек, как пчёлки на мёд летят. А, Берг?

Отвечать Рихард не стал. Спутница его и не настаивала на ответе.

Они давно свернули с аллеи и шли по узкой тропинке. В этой части парка кроме них не было ни души. Казалось, мегаполис внезапно исчез, или они каким-то чудом перенеслись в девственную, первозданную пущу. Старые, толстостволые дубы, непролазные заросли бузины вдоль тропинки, нетоптаная, поднимающаяся чуть не в пояс трава на полянах. И вдруг – стоило обогнуть очередной куст – чащоба расступилась, открывая искрящуюся в лучах заходящего солнца водную гладь.

– Ух ты… – Лаура застыла на месте.

Тихий вечер опускался на парк. Аромат цветов и травы, отступающего дневного зноя, волшебный аромат неподвижности и покоя, и ни дуновения ветерка, ни шелеста листвы вокруг. Лишь птичьи голоса разрушали безмолвие, да внизу время от времени лопалось озёрное зеркало всплеском невидимых в его золоте обитателей. И круги от этого всплеска расплывались, растягивались до самого берега, подёргивая мокнущие в воде серебристо-зелёные косы ив…

По склону спускалась крутая тропинка, упиралась в крошечный бассейн с родниковой водой. Неожиданно Лаура наклонилась, сдёрнула с ног туфли, и, зажав их в руке, сбежала по этой тропинке вниз. Поставила обувь и сумочку на одной из каменных плит, выложенных разноцветной мозаикой, наклонилась к родничку и, зачерпнув воды, плеснула в лицо.

– Ой, холодная! В самом деле, родниковая! – она сложила ладони лодочкой, подставила под бьющую из отверстия в плите струйку. Сделала несколько больших глотков из этой «чаши». Прошептала, зажмурившись от удовольствия: – Здорово…

Рихард невольно залюбовался спутницей. Да, он не ошибся, комиссар Арман по-прежнему была той самой Лаурой. Его Лаурой…

Будто почувствовав взгляд, женщина подняла голову и, улыбаясь, призывно помахала рукой:

– Берг, ты почему до сих пор там? Иди скорее сюда! – и уселась на плиту, беззаботно болтая босыми ногами.

Рихард осторожно спустился по тропинке, присел напротив. Лаура засмеялась.

– Чему ты смеёшься? – не понял он.

– Нет, ошиблась, не изменился, всё такой же. – Арман похлопала ладонью по плите рядом с собой: – Здесь ничуть не хуже, но ты предпочитаешь держаться от меня на расстоянии. Боишься, что опять начну к тебе приставать? Десять лет назад мне понадобился почти год, чтобы затащить тебя в постель.

Она смотрела на него в упор. И хоть продолжала улыбаться, но в голосе звучала горечь.

– Так уж и год. Месяц, кажется… – неуверенно возразил Рихард.

– Ха, да ты не заметил! Берг, ты же мне сразу понравился, как только появился у нас в отделе. Но ты на меня внимания не обращал, вообще женщинами не интересовался. Пришлось действовать, сначала ненавязчиво, а потом и навязчиво. Обидно, знаешь ли, было самой парню на шею вешаться, но что мне делать оставалось? А когда добилась своего, когда поверила, что… ты сбежал. Попросту сбе-жал. И объясниться не удосужился. – Она помолчала немного. Спросила, иронично кривя губы: – Тебе что, было противно со мной? Зачем же тогда терпел, сказал бы честно.

– Мне не было противно, – запротестовал Берг. – Наоборот.

– Тогда почему?

Он виновато развёл руками:

– Извини, я не хотел бы обсуждать эту тему.

На минуту над маленьким бассейном повисла тишина. Только родничок весело журчал, вырываясь из каменных оков на свободу.

Наконец Лаура тряхнула головой:

– Не нужно было говорить об этом, прости. Оно сидело внутри меня все годы, а сейчас прорвалось. Я ведь знаю – ты не скот и не подлец, и если вёл себя так, то у тебя были причины. И ты не обязан о них рассказывать. Каждый имеет право на собственного «скелета в шкафу». Главное – у тебя всё сложилось в жизни. У тебя есть любящая жена и любимая дочь. Я рада за тебя.

Она замолчала. И вдруг добавила:

– Я бы тоже хотела, что бы у меня была такая дочь.