Игорь Вереснев - Реквием по вернувшимся [СИ]

– Я хотела сначала…

– …поговорить с Вероникой? Я поняла, поэтому и остановила. Чтобы не напороть горячки, попробуй сначала рассказать мне. Что случилось в Санкт-Петербурге?

Елена опустила глаза. Откровенничать с Медведевой в её планы не входило. Перед ней-то она ни в чём не виновата! Ни перед ней, ни перед Круминем. Командир сам в ловушку сунулся, это Маслов правильно сказал. Увёл бы шлюпку сразу на корабль, ничего бы и не случилось. И с ней бы ничего не случилось…

Выскользнувшая откуда-то мысль была такой гаденькой и подлой, что Елена скривилась от отвращения к себе. Получается, она не только дура, но и подлая тварь? Ищет, на кого можно переложить часть вины?

Она кивнула не поднимая глаз:

– Хорошо, слушай…

Она постаралась передать разговор с Масловым слово в слово, не опуская эмоциональных высказываний бортинженера. Она тянула время, страшась перейти к самому важному. Потому что догадка, произнесённая вслух, больше не будет догадкой. Станет приговором.

Медведева выслушала её молча, пожала плечами:

– Степан испугался, чему ты удивляешься? Он умный, трезвомыслящий человек, он сразу понял, что его ждёт. Вполне предсказуемая реакция. Но на тебя-то с чего его истерика так подействовала? Тебя ведь трясёт всю. Почему?

Нужно было собрать волю в кулак и сказать: «Потому что я вспомнила!» Потом будет легче. Опора исчезнет из-под ног и останется только полёт в бездну… Но Елена слишком долго пыталась сжать этот свой «кулак». Медведева всё поняла сама:

– Ты вспомнила, что видела в пещере!

Словно толчок в спину. И Елене осталось только произнести короткое «Да»…

Когда всё было сказано, и чёрная вода омута сомкнулась над головой, она решилась поднять глаза. Медведева сидела в своём кресле, прямая, натянутая как струна, неподвижная. Словно сама пыталась пережить услышанное. Минуты две прошло, не меньше, прежде чем она расслабленно откинулась на спинку кресла, взглянула на рассказчицу.

– Теперь понятно, из-за чего ты вернулась такая убитая. Но учти – то, что ты нашла в пещере, это одно, то, что случилось с ребятами, – другое. Ты сама установила связь между этими двумя событиями.

– Но…

– Не перебивай! Мы не можем проверить, связаны события в кратере с твоими действиями в пещере или нет. Если и связаны – сейчас это не важно. Не сейсмоудар, так что-нибудь другое случилось бы. Главное, мы теперь точно знаем, что столкнулись не с природным феноменом, а с целенаправленным воздействием артефакта сверхцивилизации. И должны понять, что с этим воздействием делать. А кто виноват… Это вопросец несвоевременный и никому неинтересный. Ты хочешь пойти к Веронике и рассказать, что благодаря тебе она умерла мучительной смертью, затем воскресла и, возможно, умирает во второй раз, ещё более мучительно и страшно? Молодец, благородно. Нашла способ хоть отчасти успокоить свою совесть. А ты никогда не пыталась задуматься о том, что чувствуют находящиеся рядом люди, когда ты поступаешь честно и благородно?

– Но ведь это чистая правда…

– Правда? Кому нужна такая правда! Правда, девочка, не может быть чистой. Правда – это грязь, кровь, боль и слёзы. Ради правды людей миллионами превращали в прах. Нет, Лена, чистой бывает только ложь. Ложь, помогающая уменьшить страдания человека, хоть на миг сделать его счастливым. Что, по-твоему, должна почувствовать Вероника после такого рассказа? Она и за тебя должна переживать, за твои угрызения совести? Ты хоть осознаёшь, что она любит тебя? Настолько любит, что дочь оставила, лишь бы быть рядом с тобой? Ты вообще понимаешь, что такое любовь?

– Я тоже люблю Нику…

– Перестань! Мне врать не нужно. Любить ты не умеешь, и никогда не умела. Разве что саму себя. Да, ты можешь быть хорошим другом, верным, надёжным – потому что тебе нравится быть такой. Тебе нравится, чтобы тобой восхищались. И чтобы тебя любили! А тебя любят, везучая… Так если не умеешь сама, хоть цени тех, кто это умеет! Считайся с их чувствами, а не только со своими.

Елене казалось, что её лицо пылает огнём. Никогда никто не макал её так глубоко в собственное… И от этого хотелось орать, хотелось спорить, брызгая слюной и топая ногами. Только бесполезно было спорить. Потому что Медведева говорила правду.

Ярослава замолчала на мгновение, затем подвела итог разговору:

– Ты ничего не расскажешь Веронике о находке в пещере. И тем более не расскажешь о своих выводах. Понятно?

– Да.

– Вот и отлично. А сейчас – марш в душ, потом в столовую. Буду кормить тебя ужином. Проголодалась, наверное?

– Нет.

Жар внезапно сменился ознобом – Елена сообразила, что ничего не ела после того мороженного. Не ела и не хочется. А ведь это характерный признак. Началось?!

Она испуганно посмотрела на Медведеву:

– Подежуришь ночью у меня? Я боюсь, что…

– И не подумаю! – оборвала её та. – Аппетит у тебя пропал из-за стресса – не каждый день инопланетян встречаем. Так что успокойся. Не хочешь ужинать – и не надо, сходи на море, искупайся, это очень хорошо успокаивает. К тому же на завтра шторм обещали, так что «лови момент». Только не заплывай далеко, ночь на дворе.

Внизу, на пляже, огороженном глыбами утёсов и двухметровым парапетом террасы, было совсем темно. Дом из белого камня смутным силуэтом возвышался за спиной, в крайнем окошке первого этаже горел свет – Медведева пила вечерний чай по раз и навсегда заведённому распорядку. Елене жутковато стало: да как же так можно?! Откуда взять столько силы и выдержки?

Она расстелила полотенце на неостывшей ещё гальке, подошла к воде, осторожно попробовала её ногой. Вода впрямь была тёплая и спокойная-спокойная. Не верилось, что через несколько часов придёт шторм.

Она постояла с минуту в раздумье, затем решительно стянула одежду, бросила рядом с полотенцем, разбежалась и сиганула в воду.

Море мгновенно остудило разгорячённое тело и начало нежно ласкать огромными мягкими ладонями. Елена заработала руками что есть духу. Было так замечательно плыть, плыть, плыть, ни о чём не думая. Что-что, а плавала она отменно. Когда-то в школе и университете занималась этим профессионально, но косморазведка и большой спорт – вещи несовместимые.

Когда она остановилась, до берега было уже далеко. Дом Медведевой отсюда был неразличим, лишь продолжал слабо мерцать одинокий огонёк у самой воды. А выше по склону сияла целая россыпь огней. Посёлок. Где-то там, в гостинице, ждал Андрей, которому она так и не позвонила. «Что ж я за дрянь такая?» – ещё одна вина кольнула сердце. – «Почему всё, что я делаю, причиняет боль любящим меня людям?»

Рядом были лишь небо и море, они не могли ответить на этот вопрос. Елена словно висела в пустоте, как тогда, в пещере. И над головой чёрным куполом раскинулась бесконечность. Тысячами своих звёздных глаз она смотрела на неё, на крохотную амёбу, барахтающуюся на дне мироздания. Амёбу, возомнившую себя властительницей всей этой бесконечности. Наглую, самодовольную амёбу. Такую же наглую и самодовольную, как миллиарды её сородичей. Жалкая горстка в масштабах Галактики. Одного движения хватит, чтобы смахнуть эту горсть в ничто.