Игорь Вереснев - Реквием по вернувшимся [СИ]

Использовать бластер или высокочастотный разрядник на борту челнока недопустимо, потому вооружён Рихард был только игольным парализатором и – на самый крайний случай – пулевым пистолетом. Двоих он снял сразу, раньше, чем те поняли, кто именно в них стреляет. Но третий успел схватить пассажирку и прикрыться нею, как живым щитом. У него был нож, он уже продемонстрировал свою непредсказуемость. И он пытался приблизиться к нейтрализованным сообщникам. Не затем ли, чтоб активировать пронесённую на борт бомбу?! Позже выяснилось, что никакой бомбы у них не было, и двигал «просветлённым», видимо, лишь страх перед неминуемой своей судьбой. Но Берг этого не знал. И он не успевал остановить врага, кроме как…

Человеческая плоть – надёжный щит от микроигл парализатора. Но утяжелённую пулю в стальной оболочке ей ни за что не остановить. Берг выстрелил сквозь женщину. Одна жизнь в обмен на восемьсот – нормальный расклад. Единственное, что он мог сделать для этой нечастной – стрелять так, чтобы у неё остался шанс.

Она выжила. Дотянула, пока челнок приземлился на космодроме, пока авиетка реанимации вёзла её в столичную клинику. Берг поехал с ней, хоть его никто не обязывал это делать. И когда выяснилось, что группы крови у них совпадают, предложил себя в качестве донора. Хоть это тоже не требовалось – в клинике был достаточный запас консерванта. Но он настоял. Он должен был так поступить.

И когда, спустя три дня, она очнулась, Берг пришёл проведать её. И попросить прощения.

Когда он вошёл в палату, женщина дёрнулась в ужасе. Не удивительно: взрывающийся пулями зрачок пистолета в его руке – последнее, что она видела перед тем, как потерять сознание. Да, он действовал правильно, в строгом соответствии с инструкциями. Он сделал больше, чем любой другой смог бы на его месте: ликвидировал террористов с минимальными человеческими потерями. Но это не значило, что она обязана была его простить. Конечно, на словах она простила сразу же. Но страх в карих глазах оставался. И Берг приходил снова, и снова, и снова…

Когда Лилию выписали, Рихард отвёз её в маленький, провинциальный Тренчин. Доставил по месту жительства и начал прощаться. Но она прощаться не захотела. Для начала взялась кормить ужином. А после – попросила остаться до утра. Не то, чтобы Рихард не хотел оставаться, но он очень сильно сомневался, что следует так поступить. Однако развернуться и уйти навсегда – как было с Лаурой – здесь Берг не мог. В Лауру он ведь не стрелял в упор из «зигзауэра». Лилии пришлось объяснять причину, первый раз за всю жизнь. Единственный раз.

Он ожидал, что услышав такое, женщина не станет его больше задерживать. Но Лилия рассмеялась:

– Берг, но это же чепуха!

– Это не чепуха, – возразил он.

– Пусть не чепуха, – она не стала спорить. – Тогда мы будем всю ночь играть в шахматы.

И они всю ночь играли в шахматы. Почти всю ночь, семнадцать партий. Десять-семь в пользу Рихарда. А потом оказалось, что всё-таки это чепуха. Не вообще чепуха, но конкретно с Лилией – чепуха.

Утром – то их утро началось ближе к полудню – она спросила неожиданно:

– А если бы тебе опять пришлось выбирать – после сегодняшнего – моя жизнь или восемьсот чужих, ты бы выстрелил?

Рихард честно ответил:

– Не задумываясь.

Лилия помолчала немного, и вновь спросила:

– Тогда почему бы тебе на мне не жениться?

Логической связи между этим вопросом и предыдущим вроде бы не было. Но вроде бы и была. В самом деле, почему бы и не жениться? Вряд ли на свете много его женщин. А что касается любви… Берг начинал догадываться, что с этим вариантов у них нет, – им придётся любить друг друга до конца жизни.

Покончив на кухне с посудой, Лилия заглянула в гостиную, села на подлокотник кресла рядом с Бергом, бездумно таращившимся в телевизионный экран. Там текло что-то сладковато-безвкусное, глупое, то и дело перемежающееся раскатами гомерического хохота невидимых «зрителей».

– Что-то смотришь? – спросила.

– Нет, просто отдыхаю.

– Может, пойдём отдыхать в спальню? – она запустила руку за отворот его халата, провела острым ноготком по коже. – Я соскучилась.

– А вчера утром?

– Десять минут в душе? Это не считается.

– Не уверен, что сегодня я способен на что-то стоящее…

– Устал? Давай я тебе массаж сделаю, хочешь? Разуметься, хочешь. Пошли наверх, что тут смотреть! – и отобрала у него пульт, щёлкнула, гася на экране картинку.

Наверху она сразу же включила ночник, указала на кровать, скомандовала:

– Ложись на живот и расслабься. Я сама сделаю всё, что необходимо.

Рихард не возражал. Позволил снять с себя халат, растянулся послушно посередине кровати, отодвинув в сторону подушки. Почему-то кровать эта называлась двуспальной, хотя на ней не тесно было бы и четверым. Удобная кровать. Удобная во всех отношениях.

Он скосил глаза, наблюдая за происходящим в комнате. Лилия успела сбросить халат и заколку вынула, рассыпав волосы по плечам. Сейчас она доставала из ящичка трюмо крем для массажа, что давало мужу возможность полюбоваться аккуратной маленькой попой.

Впрочем, любоваться пришлось недолго. Лилия запрыгнула на кровать, устроилась поверх его ног. И чувствительно шлёпнула по заднице.

– Я что сказала?! Расслабиться, а не за голыми женщинами подсматривать! Закрой глаза и получай удовольствие.

Берг закрыл. Ощутил, как пальцы жены мягко прикоснулись к его плечам, уверенными сильными движениями начали разминать мышцы, от шеи, вдоль позвоночника, к пояснице…

– Переворачивайся!

Он перевернулся, не раскрывая глаз. Теперь ему массировали лицо, грудь, живот. Мягкое тепло медленно растекалось по телу…

Затем массаж сменился ласками более нежными и интимными. Берг наслаждался ощущением тепла, лёгкой тяжести прижавшейся женщины. И каждое её движение вызывало новую волну наслаждения, зарождавшуюся там, где их тела проникали друг в друга.

Он обнял жену, провёл пальцами по шелковистой коже спины… И вдруг воображение отбросило его на десять лет в прошлое. Точно так же он гладил Лауру, и так же ему было хорошо тогда. Очень разные в жизни, в любви они оказались удивительно похожими. Настолько похожими, что он больше не был уверен, кого обнимает…

Женщина застонала, начала двигаться быстрее. «Нет, это не Лаура, это Лилия!» – хотел было отогнать наваждение Берг. И передумал. Лилия, Лаура – какая разница? Для него они были одной и той же женщиной. Его Женщиной.

Он улыбнулся и, крепко прижав к себе бёдра любимой, предоставил воображению право выбирать её имя.

Елена открыла глаза. За окном светило солнце, щебетали птицы в саду. Начинался новый, летний и погожий день. Она улыбнулась этому дню, и тут же испугалась своей улыбки. Тревожно прислушалась к собственному телу. Нет, слабости никакой она не ощущала, скорее наоборот, была бодрой, прекрасно отдохнувшей. Вечером поплавала от души и когда добралась до постели, заснула как убитая, никакие кошмары не беспокоили. А главное – есть ей хотелось прямо-таки зверски! Зря от ужина отказалась. Медведева правильно говорила вчера – нечего себя накручивать.