Игорь Вереснев - Реквием по вернувшимся [СИ]

Голос её задрожал, и она оборвала фразу. Заставила себя улыбнуться, продолжила:

– А ещё я разговаривала с Мышонком. Слава богу, она забыла, что видела той ночью. Опять ждёт, когда мама вернётся.

От слов этих и особенно от улыбки у Елены комок стал поперёк горла. Если б Вероника ещё что-то сказала о дочери, не выдержала бы, разревелась. Но та, наконец, нашла нужную страничку:

– Лен, послушай какая прелесть:

Здорово, правда? Это Волошин, крымский поэт девятнадцатого века. Или двадцатого? Не помню. Я раньше много читала. До того как…

«…как встретила меня и влюбилась. И начала подстраиваться под мои вкусы и привычки», – мысленно закончила за подругу Елена. – «А я, дрянь такая, пользовалась тобой. Это ж так льстило самолюбию, что в меня не только парни, но и девчонки влюбляются!»

Естественно, Вероника сказала по-другому. Коротко и нейтрально:

– … поступила в Академию.

За окном ветер срывал с волн пригоршни пены. Елене захотелось немедленно подставить лицо под его солёную свежесть, охладить горевшие щёки.

– Ника, пошли на берег!

– На берег? – удивилась такому предложению Пристинская. – Но там же шторм?

– А мы не купаться. Только посидим на камешках.

Волны перекатывали через пляж, доставая порой до нижней ступеньки лестницы. И лишь справа, под самым обрывом, сохранилась узкая полоска сухой гальки. Туда они и пробрались, разувшись предусмотрительно на террасе. Елена плюхнулась на гальку, прислонилась спиной к валуну, вытянула ноги, позволяя набегающей пене лизать пятки. Вероника опустилась рядом на корточки, зачерпнула рукой разноцветные камешки.

– Лена, я вчера и позавчера думала… Ты можешь мне ответить на один вопрос? Но только честно?

– Какой вопрос?

– Пообещай, что скажешь правду.

– Ну, обещаю.

– Там, в кратере, когда вы нас нашли… Ты же видела меня, правда? Меня мёртвую, да?

Противный комок снова стал поперёк горла. Елене хотелось энергично замотать головой, возмутиться, мол «что ты глупости выдумываешь?!» Но ведь пообещала. Она с трудом выдавила из пересохшего горла:

– Да.

Пристинская несколько минут молчала. Затем кивнула.

– Значит, я умерла. Я ведь помню, как умирала. А сейчас – это не настоящая жизнь. Я ходячий труп, зомби, как в старинных ужастиках. Противно, наверное, когда рядом с тобой мертвец сидит, да?

– Что ты такое говоришь?! – Коцюба обняла подругу за плечи. Та попыталась отстраниться, но Елена не позволила, крепче прижала к себе. – Я всегда буду рядом с тобой, слышишь? Что бы ни случилось!

Вероника подняла на неё глаза. В их глубине светилась маленькая искорка надежды.

– Правда?

– Конечно правда!

– Смотри, что я нашла.

Она протянула руку, разжала кулак. На маленькой, почти детской ладошке её лежал камешек с дырочкой посередине.

– Что это? – не поняла Елена.

– Куринный бог. Он приносит счастье тому, кто его найдёт. Может и мне принесёт, и всё снова будет хорошо? Нет, уже хорошо! Я не знаю, кто и зачем меня оживил, но я им благодарна. Я ещё раз увидела Землю, голубое небо, деревья, море, Мышонка, родителей… и тебя. Теперь я готова. Правда, Лена, ты не переживай за меня. Я не боюсь, я готова умереть насовсем.

Комок не помещался в горле. Он стал таким огромным, что звенело в ушах, и перед глазами всё расплывалось. Елена поняла, что ещё немного, и она не выдержит, слёзы фонтаном из глаз брызнут. Вскочила, отвернулась, упёрлась рукой в скалу, стараясь загнать комок назад, вглубь… И тут услышала слабый вскрик боли за спиной, шорох валящегося на гравий тела. Быстро обернулась.

Вероника лежала, скорчившись, на боку, поджав руки и ноги. Лежала неподвижно. Потом резко выпрямилась, опрокинулась на спину, дёрнулась. Обмякла. Елена бросилась к ней, приподняла голову:

– Ника! Что с тобой?

Глаза Вероники закатились под веки, дыхания не было. Елена чувствовала, как тело в её руках холодеет с каждой секундой. Схватила за запястье, прижала пальцами – пульса не было.

– Ника! Ника, не надо! Не уходи!

Сначала осторожно, а затем что было силы она принялась трясти подругу. И с ужасом увидела, как сквозь побледневшую кожу проступают кроваво-алые пятна. Тогда она подхватила податливое, будто тряпичная кукла, тело, взвалила на плечо, и понесла в дом. Слёзы, которые больше никто не пытался сдержать, горячими струями хлынули по щекам.

Медведева вернулась минут через двадцать. Нигде не задерживаясь, влетела в розовую спальню, будто чувствовала, что случилось в доме за время её отсутствия. Влетела, и остановилась на пороге. Взгляд её метался с усыпанного пустыми ампулами пола на лежащее поверх покрывала тело. Неподвижное, неестественно красное, едва заметно фосфоресцирующее. Затем она посмотрела на сидящую рядом с кроватью Елену и спросила:

– Как это случилось?

Коцюба смахнула кулаком застилающие глаза слёзы.

– Мы были на пляже, разговаривали, и вдруг она закричала, упала на спину… И началось это. Я не смогла её привести в сознание! Давала нашатырь, но она же не дышит! И сердце остановилось. Что теперь делать?!

– Не знаю, Лена, – Медведева опустилась в кресло. – Давай подождём. Может быть, Вероника очнётся.

– Очнётся?! Что ты говоришь?! Она же умерла, навсегда!

– Мы пока не знаем, что означает «умерла» для неё. Возможно, это какая-то новая фаза?

– Ты!.. – Елена вскочила, бросилась к ней, сжав кулаки. – Ты! Как ты можешь?!

Медведева не отвечала. Просто смотрела. И комок в горле Елены вновь взорвался рыданиями.

– Это несправедливо! – не в силах дальше стоять, она опустилась на пол. – За что с нами такое сделали? В чём мы виноваты? Ладно, пусть я. Но Ника – она же как ребёнок! Она в жизни никому зла не причинила! За что её – так?!

Медведева наклонилась, обняла за плечи.

– Ни за что. Этот мир таков, Лена. В нём плохие вещи происходят в основном с хорошими людьми.

К вечеру пришли две новости от сыскарей, хорошая и плохая. Хорошая пришла из Санкт-Петербурга: ребята нашли таксиста, который вёз Коцюбу от аэровокзала в город. Она указала адрес – улица Захарьевская. А на этой улице стояла гостиница, отработав которую ребята вышли на след Маслова. Лже-бортинженер жил там два дня, и вчера к нему приходила девушка, по фото опознанная как Коцюба. Разговор был короткий, но видимо, эмоциональный, потому что девушка выскочила из номера, будто кипятком ошпаренная, а Маслов в тот же вечер из гостиницы съехал. Но это был след, причём свежий. Сыскари Лауры отработают его без труда.