Сергей Синякин - Марсианская роза [сборник]

— Поучаствовать в вылазке на поверхность не желаете? — предложил Грикополюс.

— Возможно, но немного позже, — кивнул я.

— Советую поторопиться, — серьезно сказал администратор. — Грядет сезон песчаных бурь. У нас их называют пылевиками.

— Наверное, потрясающее зрелище, — вежливо заметил я.

— Страшное, — сказал администратор. — Вы никогда не видели стену кипящего песка, поднятую на километровую высоту и имеющую протяженность в шестьсот сухопутных миль? Рядом с пылевиком любое земное цунами кажется безобидной волной.

— И все-таки мы пока отложим обзорную экскурсию, — отказался я. — Люди интереснее.

Закончив разговор с администратором, я отправился к биологам, которым привезли с полюса водяных тараканов.

Ничего особенного — синяя, словно подкрашенная купоросом, вода, а в ней плавают странные существа, похожие одновременно на земного морского ежа и мокрицу-сороконожку, увеличенную до размеров китайского огурца. Правда, становилось не по себе, когда я представлял себе рыбок, которые такими тараканами питаются. Водяные тараканы были в естественной среде, то есть в той воде, в которой они жили, биологи усмотрели в воде какое-то подобие водоросли и загалдели. Они спорили, перебивали друг друга, а я разглядывал марсианских водяных тараканов, пока они мне не надоели. Лично я бы в водоеме, где они водятся, купаться никогда в жизни не стал. Впрочем, как мне объяснили биологи, сама марсианская вода требовала дополнительных исследований. При минус тринадцати градусах вода обязательно должна замерзать, земная вода замерзает при плюс четырех градусах. А марсианская и при минус тринадцати не замерзала!

Но меня это не слишком интересовало. Я смотрел на ученых. Наблюдать за ними было действительно интереснее, чем разглядывать марсианских тараканов, иногда казалось, что их бурные горячие споры вот-вот перерастут в потасовку, но ничего подобного — дойдя до какого-то рубежа, все успокаивались, снижали обороты, и все начиналось сначала.

Устав наблюдать за ними, я прошел в отдельное помещение. Там в изолированном от общих помещений вольере жила марсианская семилапка. Я сел и начал внимательно разглядывать ее. Семилапка была метра полтора длиной, верхняя часть ее шкуры была буро-красной, цвета обожженного кирпича, а брюшко и внутренняя сторона лапок — цвета окисленного свинца. У семилапки был морщинистый толстый хвост и треугольная морда, окруженная складками, как у земной черепахи. Иногда она чисто черепашьим движением втягивала морду в эти складки, и тогда было видно, как светятся голубовато ее глаза. Семилапка чувствовала себя великолепно в земной атмосфере, которая, впрочем, по своему состоянию соответствовала той, которая существовала в горах на высоте семи-восьми тысяч метров. И она с удовольствием жрала молодую зелень из оранжерей. Жрала бамбуковые ростки, жрала огурцы и огурцовую завязь, жрала зеленые колосья овса и пшеницы. Не видно было, чтобы ей это как-то вредило, а вот польза была очевидна. Я уже видел семилапок на воле, так вот этот лабораторный экземпляр был, если сравнивать с ними, свиньей, подготовленной на выставку, среди товарок из бедного фермерского хозяйства.

Семилапка была сыта, она безразлично разглядывала меня, потом решила, что я не представляю для нее опасности, вытащила голову из складок и блаженно вытянулась на ржавом песке, подставляя тело кварцевым лампам. Жару она переносила так же великолепно, как и холод. По всему чувствовалось, что на Земле ей понравится.

До обеда я провел время в управлении. Административная деятельность была поставлена хорошо, информация из всех куполов поступала своевременно, решения принимались сразу же, в наиболее тяжелых случаях дежурные администраторы быстро совещались и принимали решение сообща. Бакунов поставил работу четко, это надо было признать сразу. Но, быть может, я все-таки был дилетантом, неспособным дать правильные оценки происходящему? Тем не менее организация работы администраторов мне понравилась — они принимали решения спокойно, без лишнего напряжения, хотя дежурило всего три человека.

На обзорных экранах было видно, как готовится к обратному старту «Пилигрим». Огромная пятипалая черепаха стояла близ стартового корпуса, к ней постоянно подлетали грузовозы, с них перегружали грузы, адресованные на Землю, в обширные грузовые глубины корабля. Два ядерных реактора, которые во время полета находились на удаленном от основного корпуса расстоянии, сейчас были втянуты, и техники занимались их профилактическим осмотром, меняли выработанные блоки, проверяли проводку — словом, делали все необходимое, чтобы планетолет долетел до Земли.

Грустно было думать, что он улетит к Земле без меня. Мне уже надоел трехмесячный перелет, заполненный бездельем и совершенно ненужным мне режимом. Хотелось домой, я был бы совсем не прочь искупаться, заказать на дом обед из китайского ресторанчика, позвонить Анне и договориться о встрече. Все-таки перед отлетом я вел себя по-свински, а в день отлета даже не позвонил ей. Ничего, когда вернусь, я постараюсь исправиться. Отправлю ей букет роскошных роз… нет, лучше тюльпанов, да, черных тюльпанов, Анна их обожает. А потом приглашу ее в «Максим» и поражу ее воображение чем-то экзотичным, вроде ямайского бонга-бонга и фруктами из разных стран мира. Быть может, это подействует, и она сменит свой гнев, с которым, несомненно, встретит меня, на милость. Конечно, она разочарована, мы встречаемся уже год, а я до сих пор не сделал даже намека на предложение, да что там, я ни разу не намекнул ей на возможность такого предложения.

Когда у человека портится настроение, надо обязательно выпить. Спиртное растормаживает, неприятности начинают казаться вполне преодолимыми, на худой конец терпимыми, а окружающие люди перестают тебя раздражать. Впрочем, тут я, наверное, не прав, бывают и иные варианты. Есть среди косморабочих некий Гена Бык, так тот обязательно сначала добирает до нормы, после которой ему кажется, что люди к нему относятся враждебно и подсмеиваются втихомолку над ним. Вот тогда он и отвязывается. Его не пугают штрафы, которые на него накладывают, трехдневное пребывание в штрафном изоляторе, которое уже несколько раз на него накладывал нетерпимый к нарушениям общественного порядка Грикополюс. Его вообще ничего не пугает, даже возможность попасть под раздачу более сильного и получить, наконец, по морде.

Кстати, я заметил, что в последнее время мой объект, на которого я нацелился еще в полете, водит знакомство с этим буяном. Вообще, странная подобралась компашка: татуированный и с исполосованным горлом мужик, которого иначе как Лукой никто не называл, притворяющийся простодушным придурком армянин, который на самом деле был весьма и весьма себе на уме, Гена Бык, еще один постоянно улыбающийся тип, франтоватый француз по фамилии Девилье, и мой объект, который с ними сошелся на удивление быстро и, как мне показалось, стал играть не последнюю скрипку в этом удивительном ансамбле. Когда такая группировка появляется на Земле, она быстро превращается в то, что именуют преступным сообществом. Но здесь, на Марсе, они вели себя удивительно скромно — пили, резались в карты, время от времени учиняли какой-нибудь мордобой, тискали (и не только!) девиц из ресторанного кордебалета, но серьезных нарушений не допускали. Впрочем, и в этом случае я, возможно, ошибаюсь: если ты не попался, то это не значит, что ты ничего не совершил.