Роберт Хайнлайн - Пасынки Вселенной. История будущего. Книга 2 [сборник litres]

– Сворачиваем за угол, Энди. Придется взять поправку на ветер.

Он стартовал с ускорением в четверть g – вполне достаточно, чтобы встряхнуть пассажиров, вынудив их соблюдать осторожность, – и начал медленно разворачивать огромный корабль, выходя из земной тени. Затем он прибавил ускорение вдвое, а потом до полного g .

Земля внезапно превратилась из черного силуэта в изящный серебристый серп, из-за которого появился белый диск Солнца.

– Мне нужно пролететь мимо нее на расстоянии примерно в тысячу миль, Счетчик, – напряженно проговорил Лазарус, – с ускорением в два g. Дай мне временный курс.

Поколебавшись лишь мгновение, Либби тут же выдал нужные данные. Лазарус снова включил предупреждающую сирену и разогнался до ускорения, вдвое превышавшего земную силу тяжести. У него возникло искушение увеличить ускорение до максимума, но он не осмеливался так поступить с полным кораблем людей, многие из которых никогда не бывали вне Земли, – для некоторых из них даже двойная перегрузка могла оказаться чересчур тяжким испытанием. Любой корабль флота, направленный им на перехват, мог разогнаться до намного больших ускорений, которые могли выдержать их отборные экипажи. Но речь шла лишь о возможном риске… к тому же, напомнил себе Лазарус, корабли флота не могли долго разгоняться – их строго ограничивал объем топливных баков.

«Новый рубеж» не имел столь старомодных ограничений, как и топливных баков; его преобразователь материи воспринимал любое вещество как топливо, превращая его в чистую энергию излучения. Сгодиться могло все: метеориты, космическая пыль, захваченные полем корабля атомы, а также любые отбросы с самого корабля – пищевые отходы, мертвые тела, мусор с палубы, что угодно. Масса превращалась в энергию. Умирая, каждый ее измученный грамм давал девятьсот миллионов триллионов эргов тяги.

Серп Земли увеличился в размерах и скользнул к левому краю полусферического экрана, в то время как Солнце оставалось прямо впереди. Двадцать с небольшим минут спустя, когда они максимально приблизились к Земле и серп, находившийся теперь в половинной фазе, начал уходить за пределы экрана, ожила связь.

– «Новый рубеж»! – послышался повелительный голос. – Немедленно выходите на орбиту и ложитесь в дрейф! Это официальный приказ службы управления полетами.

Лазарус выключил связь.

– В любом случае, – весело сказал он, – если они попробуют нас поймать, вряд ли им захочется гнаться за нами до самого Солнца! Энди, дорога теперь чиста, и пора скорректировать курс. Посчитаешь сам? Или просто скажешь мне данные?

– Посчитаю, – ответил Либби. Он уже успел выяснить, что астронавигационные характеристики корабля, включая его поведение как абсолютно черного тела, доступны с обоих пилотских мест. Вооружившись ими и поступающими с приборов данными, он занялся расчетом гиперболы, по которой он намеревался облететь Солнце. Он нерешительно попробовал воспользоваться баллистическим калькулятором корабля, но тот поставил его в тупик – модель была совершенно непривычной, без каких-либо движущихся частей, даже без внешних органов управления. В конце концов он сдался, поняв, что зря теряет время, и обратился к заложенным в его собственном мозгу способностям оперировать цифрами. Движущихся частей у него в мозгу тоже не имелось, но к этому он привык.

Лазарус решил проверить, насколько выросла их популярность. Он снова переключился на связь между кораблями, вновь услышав пронзительные вопли, хотя и не столь громкие, как раньше. Теперь они знали его имя – вернее, одно из имен, – из чего он сделал вывод, что парни на «Чили», вероятно, незамедлительно связались со службой управления полетами. Он грустно присвистнул, узнав, что действие пилотской лицензии «капитана Шеффилда» приостановлено, отключил связь и попытался поискать на частотах флота… но потом отключился снова, не услышав ничего, кроме закодированного шума, на фоне которого лишь однажды отчетливо прозвучали слова: «Новый рубеж».

Пробормотав что-то вроде «пусть попробуют со мной потягаться», он попытался разведать обстановку иным путем. Судя по показаниям радара дальнего действия и парагравитационного детектора, неподалеку от них находились какие-то корабли, но само по себе это мало о чем говорило – в окрестностях Земли кораблей просто не могло не быть, а на основе имевшихся у него данных он не мог отличить летящий по своим делам невооруженный лайнер или грузовик от преследовавшего их крейсера флота.

Но на «Новом рубеже» имелось больше ресурсов для анализа окружающей обстановки, чем на обычном корабле, – он был специально рассчитан на то, чтобы без посторонней помощи выживать в любых незнакомых условиях, какие только можно было вообразить. Полусферическая рубка управления, в которой они лежали в своих креслах, представляла собой громадный телевизионный приемник с множеством экранов, способный по выбору пилота показать звездный небосвод как со стороны носа, так и со стороны кормы. Но в нем имелись и другие, куда более утонченные схемы; он мог одновременно или по отдельности играть роль огромного радарного экрана, отображая в виде вспышек любое тело в пределах его досягаемости.

Но и это было далеко не все. С помощью своих нечеловеческих чувств корабль мог подвергать дифференциальному анализу данные допплеровского анализатора и выводить результат на экран в виде визуального аналога. Внимательно изучив приборную панель с левой стороны от себя, Лазарус попытался вспомнить все, что ему о ней рассказывали, и изменил настройки.

Изображения звезд и даже Солнца померкли, сменившись десятком ярких огней.

Лазарус приказал приборам проверить их на предмет угловой скорости; яркие огоньки стали вишнево-красными, превратившись в маленькие кометы с розовыми хвостами, – все, кроме одного, который оставался белым и без хвоста. Несколько мгновений Лонг изучал остальные огоньки, затем решил, что, судя по направлению их движения, их курс никогда не пересечется с курсом корабля, и приказал приборам проверить допплеровское смещение корабля, который оставался в зоне прямой видимости.

Огонек потускнел, став фиолетовым, затем плавно сменил цвет до середины спектра, оставшись голубовато-зеленым. Немного подумав, Лазарус внес поправку на два g их собственного ускорения, и огонек вновь стал белым. Удовлетворенный, он проделал то же самое с видом с кормы.

– Лазарус?..

– Да, Либ?

– Не помешаю, если сообщу тебе параметры коррекции?

– Нисколько. Я тут просто решил немного осмотреться. Если этот волшебный фонарь действительно говорит правду, им нас не догнать.

– Ну и хорошо. Вот цифры…