Фрэнк Херберт - Дюна [обновлённый перевод от 2019 года] [litres]

– И какое же отношение ко всему этому имеет Арракис?

– Он мог бы поставить ему рекрутов, прошедших жесточайший отбор на выживание.

Барон покачал головой:

– Но разве можно считать таковыми фрименов?

– Именно о них и речь.

– Ха! Зачем тогда предупреждать Раббана? После устроенного сардаукарами погрома и притеснений Раббана могла уцелеть лишь горстка фрименов.

Хават молча глядел на барона.

– Горстка, не более! – повторил барон. – Только в прошлом году Раббан уложил шесть тысяч.

Хават по-прежнему молча глядел на него.

– И в предыдущем году девять тысяч, – продолжил барон, – и сардаукары до отлета – не менее двадцати тысяч.

– Каковы потери Раббана за последние два года? – спросил Хават.

Барон потер пухлые щеки.

– Ну, рекрутов он нахватал, конечно. Его агенты зазывали такими посулами и…

– Можно считать тысяч тридцать для круглого счета? – спросил Хават.

– Пожалуй, многовато, – сказал барон.

– Напротив, – ответил Хават, – я, как и вы, умею читать между строк в отчетах Раббана. А вы, безусловно, не могли ошибиться в оценке моих отчетов от наших агентов.

– Арракис – свирепая планета, – отвечал барон, – и потери в бурях…

– Мы оба знаем цифры этих потерь, – сказал Хават.

– Так, значит, он потерял тридцать тысяч? – возмущенным тоном переспросил барон, побагровев от негодования.

– По вашим собственным подсчетам, – сказал Хават, – его солдаты перебили четырнадцать тысяч человек, потеряв за два года вдвое больше. Вы сказали, что сардаукары сообщали о двадцати тысячах человек. Может быть, немногим больше. И я видел ведомости их отправки с Арракиса. Если они перебили двадцать тысяч, их потери составили пять за одного фримена. Ну, барон, вам эти цифры что-нибудь говорят?

Холодным тоном барон отметил:

– Это – твоя работа, ментат. Что же они значат?

– Я передал вам результаты подсчета, произведенного Дунканом Айдахо в том ситче, что они посетили, – сказал Хават. – Все сходится. Если таких селений-ситчей у них всего двести пятьдесят, тогда на планете живет около пяти миллионов фрименов. А я считаю, что их, по крайней мере, в два раза больше. На подобной планете приходится расселяться подальше друг от друга.

– Десять миллионов?

Щеки барона задергались от изумления.

– По меньшей мере.

Барон поджал пухлые губы. Глаза-бусинки пристально глядели на Хавата. «Неужели это результаты расчета? – удивлялся он. – Как могло случиться, что мы не заметили столько народа?»

– Мы даже не сократили хоть на сколько-то прирост населения, – продолжил Хават, – просто отсеяли горстку менее удачливых, оставив сильных набирать новую мощь… Как на Салузе Секундус.

– Салуза Секундус! – рявкнул барон. – Какое отношение все это имеет к планете-тюрьме Императора?

– Человек, переживший Салузу Секундус, оказывается выносливее остальных, – ответил Хават, – и если как следует обучить его владеть оружием…

– Чепуха! Из твоих слов следует, что мне нужно заняться набором войска из фрименов, после того как мой племянник хорошенько их придушит.

Хават едко проговорил:

– А свои собственные войска вы не прижимаете?

– Ну… я… но…

– Угнетение – вещь относительная. К вам в солдаты идут люди получше прочих, тех, кто их окружает, а? У них есть довольно неприятная альтернатива службе в войсках барона, а?

Барон умолк, рассеянно глядя перед собой. Возможно… или же Раббан и впрямь невольно дал Дому Харконненов мощнейшее оружие?

Наконец он сказал:

– А как увериться в преданности таких рекрутов?

– Я бы формировал из них небольшие части, не более взвода, – сказал Хават. – И перестал бы их притеснять, и изолировал – но так, чтобы обучающий персонал понимал их. Лучше всего брать инструкторами тех, кто прошел уже этой дорогой. Я бы внушал им как мистическую идею сознание того, что их планета – тайный тренировочный центр для воспитания сверхвоинов. И чтобы все время они могли видеть то, что доступно высшему существу. Обеспеченная жизнь, красивые женщины, прекрасные дома… словом, что ни пожелают.

Барон начал кивать:

– Так живут на родине сардаукары.

– Рекруты рано или поздно начинают убеждаться, что существование подобной планеты оправданно, раз она воспитала их, элиту. Простой солдат-сардаукар ведет образ жизни во многом возвышенный, как и члены Великих Домов.

– Это мысль! – прошептал барон.

– Значит, вы начинаете разделять мои подозрения? – поинтересовался Хават.

– И когда все это началось? – спросил барон.

– Ах да, вот еще – откуда происходит сам Дом Коррино? Жили на Салузе Секундус люди до того, как Император послал туда первых каторжников? Даже герцог Лето, кузен императорского Дома по женской линии, не был в этом уверен. Такие вопросы нежелательны.

Глаза барона оживленно блеснули.

– Да, секрет оберегали весьма тщательно. Использовали все мыслимые способы…

– Кстати, а что здесь скрывать? – перебил его Хават. – Что у Падишах-Императора есть планета-тюрьма? Все это знают. Что у него есть…

– Граф Фенринг! – вдруг выпалил барон.

Хават, нахмурясь, удивленно поглядел на барона:

– Что – граф Фенринг?

– Несколько лет назад, в день рождения моего племянника, – пояснил барон, – этот императорский щеголь, граф Фенринг, заявился сюда в качестве официального наблюдателя, чтобы… ах, заключить деловое соглашение между Императором и мной.

– Так?

– И я… э-э-э… в одном из разговоров, кажется, сказал ему, что хотел бы сделать из Арракиса собственную тюремную планету. Фенринг…

– Что именно вы ему сказали, вспомните, – строго сказал Хават.

– Вспомнить? Это было уже давно и…

– Милорд барон, если вы хотите использовать меня наилучшим образом, не скрывайте от меня информацию. Разве этот разговор не был записан?

Лицо барона потемнело от гнева:

– Ты столь же скверный человек, как и Питер! Мне не нравятся эти…

– Питера уже нет с вами, милорд, – сказал Хават. – Кстати, что именно произошло с Питером?

– Он стал чересчур фамильярен, тоже решил требовать от меня слишком многого, – огрызнулся барон.

– Вы заверяете меня, что попусту не расходуете полезных людей, – сказал Хават. – Зачем тратить мое время на угрозы и болтовню? Что вы хотели рассказать мне о вашей беседе с графом Фенрингом?

Барон медленно подавил гнев. «Ну, – подумал он, – когда придет твое время, я напомню тебе эту манеру разговаривать со мной. Да, я припомню ее тебе».

– Минутку, – сказал барон, вспоминая разговор в большом зале, в конусе тишины. – Я сказал ему примерно так: «Император знает, что кровопролитие в определенной степени всегда помогает делу». Разговор шел о наших потерях среди рабочих. А потом я сказал, что есть еще один способ решения проблем Арракиса и что меня вдохновляет своим примером императорская планета-тюрьма.