Чайна Мьевилль - Посольский город [litres]

МагДа вовне? КелВин? Или даже Маг и Да, Кел и Вин? Что они будут там делать? А ведь они еще хорошо владели собой, не то что другие послы. Те, в большинстве своем, совсем никуда не годились.

– Они ходят в город, – сказали МагДа, когда мы остались одни. Они имели в виду послов. – Те, кто еще в состоянии хотя бы немного держать себя в руках.

– Они идут в город и находят Хозяев.

– Тех, с которыми работали раньше.

– Или просто… встают между домов.

– И начинают говорить. – Они покачали головами.

– Идут туда группами по два, три, четыре посла и…

– …просто… пытаются…

– …заставить ариекаев слушать. – Они поглядели на меня.

– Мы тоже так делали, раньше. В самом начале.

Но ариекаи не слушали. Они слышали, иногда даже отвечали. Но неизменно продолжали ждать выступлений ЭзРа. Осокамеры проникали везде, не давая послам скрыть свой провал. Я видела в записи, как выли ХоаКин, когда, обращаясь к ариекаям на Языке, они от расстройства сбились с ритма, и слушатели, до которых они отчаянно пытались докричаться, перестали их понимать.

– Ты слышала про МарШа? – сказали МагДа. В их голосе не было ничего такого, что подготовило бы меня к ужасной вести, которую они намеревались сообщить. – Они покончили с собой.

Я подняла голову от работы. Навалилась грудью на стол и долго смотрела на МагДа. У меня не было слов. Ладонью я прикрыла рот. МагДа смотрели на меня.

– Будут другие, – тихо сказали они, наконец. Помню, я подумала, вот придет корабль, и мы все улетим.

– Где Уайат? – спросила я у Ра.

– В тюрьме. По соседству с Эзом.

– До сих пор? Его что… допрашивают… или как? – Ра пожал плечами. – А где Скайл? – Я не видела мужа, ничего не слышала о нем и не получала от него никаких известий с самого начала гибельных времен.

– Не знаю, – сказал Ра. – Ты же знаешь, что мы с ним, вообще-то, не знакомы, так? Вокруг всегда была толпа служащих, когда мы говорили с ним… раньше. Не знаю даже, узнал бы я его теперь или нет. Я понятия не имею, кто он, не говоря уже о том, где он.

Я спустилась, миновав комнату, где люди рылись в бумагах в поисках чего-нибудь полезного. В ту пору мы не брезговали и помойками. Еще несколькими этажами ниже я услышала, как кто-то окликнул меня по имени. Я остановилась. Кел или Вин стоял у выхода на лестницу. Он загородил мне дорогу и смотрел на меня.

– Я услышал, что ты здесь, – сказал он. Он был один. Я нахмурилась. Его одиночество продолжалось. Он взял меня за руки. Прошло несколько месяцев с тех пор, как мы разговаривали в последний раз. Я нетерпеливо заглядывала ему за плечо и хмурилась.

– Я не знаю, где он, – сказал он. – Где-то рядом. Скоро придет. Мне сказали, что ты здесь. – Он был тем, кого я хотела разбудить. – В его взгляде было столько отчаяния, что я вздрогнула. Я отвела глаза и увидела такое, чему не сразу поверила.

– Ты отключил обруч, – сказала я. Его огоньки не горели. Я смотрела прямо на них.

– Я искал тебя, потому что… – Он не знал, что еще сказать, но его голоса было достаточно. Я коснулась его руки. И вдруг мне показалось, что он так истосковался по моему прикосновению, что я не могла его не пожалеть.

– Как ты жила все это время? – спросил он. Время и впрямь было тяжелым, но для послов, которые внезапно стали никем, вдвойне.

В коридоре позади него возник его двойник.

– Ты говоришь с ней? – спросил он. Он пытался схватить своего брата за плечо, но тот просто стряхнул его с себя, не отводя от меня глаз. – Пойдем.

Они не уравнялись. Как и с МагДа, я видела их различия. Они пошептались, переругиваясь, и пришелец попятился.

– Кел. – Это сказал первый, глядя мне в глаза, тот, который нашел меня. – Кел. – Он показал на брата, который отошел в другой конец коридора. Потом ткнул большим пальцем себя в грудь. – Вин.

Я поняла, что его глаза тосковали не по мне, по крайней мере, не по мне одной. Я смотрела ему в глаза. Вин попятился назад, к брату, но еще несколько секунд глядел на меня, прежде чем повернуться ко мне спиной.

Я ходила в город с МагДа и служителями, в составе группы, пытавшейся поддерживать жизнь в парализованном Послограде. Надев эоли, выдыхавшие воздух, которым можно было дышать, я вступила, наконец, в его пределы. Лететь на корвиде мы не решились: системы обеспечения безопасности посадок теперь часто не работали.

Ждать мы не могли – наше живое медицинское оборудование, наши пищевые технологии, живые корни и стебли нашей водопроводной системы требовали внимания ариекаев. А еще, я думаю, что-то в нас самих требовало проверки, толкало нас к тому, чтобы разобраться в происходящем. Словно мифические исследователи-полярники или пионеры хомо-диаспоры, мы смыкали наши ряды и несли аборигенам товары для обмена.

Дома содрогались, когда мы шли мимо, реагируя на нас, как организм на вторжение микробов. Ариекаи видели нас. Они шептались, а МагДа заговаривали с ними, и, судя по их ответам, они не всегда понимали, что мы здесь. Мы не имели значения. Мы проходили мимо молчавших громкоговорителей, установленных служителями, и возле каждого толпились ариекаи. Эти были самые заядлые: со временем мы научились различать степени зависимости. Они ждали новых звуков, шепчась друг с другом и с громкоговорителем, повторяя слова, которые в последний раз произносили ЭзРа.

Теперь Ра приходилось посулами и угрозами заставлять Эза говорить. Ему даже пошли на уступки – ведь его, словно капризного ребенка, то задабривали, то грозили ему наказанием, – позволили выбирать тему, в пределах бартерных договоренностей, конечно. И потому теперь мы постоянно выслушивали переведенные на Язык многословные истории из прошлого Эза. Если во время какого-нибудь похода в город включались громкоговорители и ЭзРа начинали вещать, то от них буквально некуда было деться. Один Бог знает, о чем думал Ра, произнося те банальности, которыми, по желанию Эза, должна была упиваться ариекайская толпа.

…Я всегда ощущал свое отличие от окружающих, твердили потом ариекаи. Мы шли через мозаику эзова эго, которую наперебой складывали вокруг нас десятки голосов. Она никогда меня не понимала,…так что теперь настала моя очередь,…ничего уже не будет таким, как прежде… Было почти непереносимо слушать, как ариекаи повторяют все это. Эз, насколько я понимала, пропускал в своей жизни большие периоды. Он не просто травил байки, он излагал автобиографию. Именно тогда, доносился до меня голос какого-нибудь ариекая, начались серьезные проблемы, а что было потом, услышите, если немного подождете. Каждый свой рассказ он завершал, оставляя своего героя – то есть себя – в пиковой ситуации, как будто это могло обострить жажду его слушателей. Они слушали бы его не менее внимательно, если бы он излагал детали налога на импорт, или законы, регулирующие строительные требования, или пересказывал им свои сны, или читал наизусть списки покупок.