Пётр Курков - Третий меморандум. Тетрадь первая. Первоград [litres]

Валерьян с начальственной лихостью подскочил к подъемному вороту и, крякнув, помог мужикам совершить несколько крутящих движений. Здоровенная корзина, сплетенная из корней тысячествольника, тяжко выплыла из неровного прямоугольника шахты и, кувыркнувшись, плюхнулась в угольную кучу.

Работали по старинке, ручным воротом: автокран, с диким скандалом истребованный у Совета, полетел и уже три дня упорно игнорировал усилия местных умельцев. На помощь из «столицы» ждали механиков с неизменной палочкой-выручалочкой, грузовичком-ремлетучкой. «Впрочем, оно и к лучшему, – подумал Валерьян, – когда еще наши доморощенные химики научатся перегонять добытый уголь в бензин? Да и ресурс у техники не вечный, надо привыкать обходиться тем, что имеем. Пусть будет ручной ворот, зато мускулы у ребят вон какие…»

Свежеизвлеченный уголь имел странный фиолетовый оттенок, был маслянист на ощупь, но для сжигания вполне годился. Выписанные из Первограда стажеры-химики не первую неделю ломали головы над его составом, тем паче что из пяти разработок три давали внешне неотличимые образцы, которые тем не менее разнились по теплоотдаче процентов на тридцать. «Тайна сия велика есть», – резюмировал Валерьян, но, из элементарной логики, приходилось долбать новые шурфы, причем вслепую: никаким закономерностям горючесть местного «черного золота» не подчинялась.

Ребята у подъемника работали, как всегда, шустро и слаженно. Правда, с ТБ [12] Техника безопасности. , как всегда, был прокол – в одних набедренных повязках. Спецовки аккуратной кучкой валялись невдалеке под навесом, благо женщин поблизости не было. Хочешь не хочешь, а приходилось смотреть на это сквозь пальцы: одежда при работе издиралась моментально, да и жара всю последнюю неделю стояла невыносимая. Валерьян даже пожалел, что девицы лишаются такого зрелища: за последние месяцы ребятки изрядно побронзовели, бицепсы отрастили рельефные, любой культурист позавидует. Игорек, бригадир разработки, бросил свой совок и вразвалку приблизился к начальству.

– С чем пожаловал, командор?

Валерьян чуть поморщился от рукопожатия. Игорек, добродушный двухметровый гигант шестнадцати лет от роду, еще не научился соразмерять силы. Тело его, покрытое ровным слоем серебристой пыли, живо напоминало античные статуи.

– Да вот, на твое скульптурное мясо пришел поглазеть. Соскучился… – осклабился Валерьян. Этот полуфамильярный тон, усвоенный сразу после отъезда из метрополии, был оптимален: ребятки числили его «своим в доску», и в то же время соблюдалось должное расстояние.

– Жарко же, – смущенно пояснил Игорек. – Мы что, негры, в спецовках париться?

– Ладно, шут с вами. Чем порадуешь?

– Да по-прежнему. Работаем. Трилобитов парочку отрыли. Ничего интересного.

«Трилобитами» условно именовались встречающиеся в пластах окаменелости. Первое время ребятки, выуживая какую-нибудь лекалообразную раковину или шипастый панцирь, с радостными воплями тащили их прямо на стол к командору, но уже через неделю пришлось отвести под оные экспонаты отдельный барак – слишком до черта их накопилось, а сортировка и систематизация, естественно, откладывалась на неопределенное время. Не до того было, да и некому пока заниматься палеонтологией.

– Как пласт?

– Вниз уходит, но пока терпимо. Стойки бы нужно посолиднее. Слышь, шеф, будешь в столице, захвати в подарок земных бревнышек.

– Лады. – Валерьян заторопился. – Напужаю Самодержца обвалами. Ну, бывайте, чертенята…

Утренний обход закончился, пора было в резиденцию, на связь с метрополией. Валерьян бодро затрусил к поселку. Идти было минут пятнадцать, по солнцепеку. Это утреннее полуторачасовое мотание по объектам изрядно выматывало командора, но таковы правила игры: утром и вечером устраивать общий обход. Да и вообще, сидеть в своей штабной конторе приходилось редко – почти весь день на ногах. Валерьян загорел, осунулся, но в целом умудрялся выглядеть браво. Благо с выбором ребят он не ошибся: ограбил Серегу на самых-самых. Здесь, вдалеке от столичных склок, амбиций, грызни, дышалось легче. Поселок выстроили буквально за месяц, причем, по местным меркам, вполне комфортабельно, для себя старались. А переквалифицировавшись в шахтеры, бойцы, ласково переименованные им в «чертенят», воистину работали как черти, честно отрабатывая выбитую Валерьяном первую норму пайка.

С началом работ на шахте население поселка увеличилось еще на тридцать работников и ныне составляло сто пятьдесят три человека, из них три десятка девчонок. Девицы представляли собой сферу обслуживания и научный сектор, под землей им делать было нечего. Единственное, что беспокоило Валерьяна, – это взятые темпы. При всей вере в энтузиазм и сплоченность своего маленького лагеря, он сомневался: выдержат ли? А понижать нагрузки было опасно, дабы не разболтались. Правда, иногда казалось, что эта ежедневная перегрузка уже стала нормой, и по-иному ребята просто не смогут, не захотят. Что ж, дай бог. Ведь находят же силы и на флирт, а еще месяц назад об этом смешно было даже подумать: после ужина ребят хватало максимум на пару песен у костра и – спать, спать, спать…

Потом, конечно, проблема с девицами. Пацанье в возрасте полового перезревания, того и гляди грызться начнут, а большему количеству девчонок здесь просто нечего делать. И для этих-то тридцати занятия изобретались с натягом. Ну да ладно, разберемся…

Валерьян заскочил в штабную хибару за несколько минут до выхода в эфир и узрел Майкова, копошащегося возле рации. Военный комендант поселка также обладал правом пользования рацией, но с его, Валерьяна, ведома. Сейчас он явно нарушал конвенцию.

– Чем занимаешься? – недобро сощурился Валерьян.

– Рапорт вышестоящему начальству, – борзо отчеканил Анатолий.

По первости он еще с трудом привыкал к собственному лейтенантству, наглость и заискивание наблюдались в равных долях. Но после недавнего вызова в Кремль и вручения ордена осталась только наглость.

– Капитан Голубев вызывал на связь, – не моргнув глазом продолжал заливать орденоносец.

Валерьян слишком хорошо знал, что это брехня. Пользуясь терминологией Юлиана Семенова, Майков «работал» на Казакова. Предупредил Валерьяна об этом сам Голубев – бравый капитан «во имя укрепления благосостояния государства» стремился к соединению всех реальных политических сил и сейчас носился с идеей триумвирата, долженствующего спасти отечество. Спасение отечества виделось новоявленному Гаю Юлию в блоке своих военных, валерьяно-жуковских трудяг и, возможно, аграриев Крапивки. Бедняга главнокомандующий, вступив на непривычно скользкий путь политики, жутко метался и то слал проклятия пустопорожней демагогии Самодержца, то каялся и воскрешал в душе ростки былого пиетета перед «блестящими организаторскими способностями» Казакова.