Пётр Курков - Третий меморандум. Тетрадь первая. Первоград [litres]

– Вы, товарищ лейтенант… – Майков был единственным человеком в поселке, к которому Валерьян обращался на «вы», и это доводило «старого служаку» до бешенства, – обязаны докладывать мне о своих выходах в эфир, за исключением чрезвычайных обстоятельств. Потрудитесь впредь точно соблюдать инструкции. Можете идти. – И Валерьян картинно указал на дверь. Анатолий, на последнем градусе беленения, развернулся и, нарочито медленно чеканя шаг, очистил помещение. Из-за аккуратно прикрытой двери до Валерьянова слуха донесся отборный мат и сдавленное рычание.

ИЗ ПИСЬМА С. ЖУКОВА КОНСУЛУ ВАЛЕРИ

…старый е…ливый бородатый орангутанг! Как твое ничего? В нашем гадюшнике разнообразно, но скучно. Самодержец говорлив (как всегда – гладко). Баграт ленив и смиренен. Прочие – по-прежнему. Новость: Саня распрощался со своей самочкой, и теперь она курсирует из рук в руки, то хвастаясь во всеуслышание, то хныча в жилетку. У нас родился новый вид спорта, именуемый «молочный брат Координатора». Желающих, как сам понимаешь, немало, да и я сам, старый козел, не прошел мимо. Настоятельно рекомендую.

О деле: лично у меня все о'кей, без сучка без задоринки. Выполняю и перевыполняю. Ребята в норме. С прочими смутно. То есть функционируют-то они все вроде бы нормально , но как-то вяло, из-под палки. Жара, наверное, да еще смерти эти. Впрочем, пусть все так остается подольше – свар нет, дело худо-бедно делается. Маня вроде бы зарывается в меру. Левченке я от твоего имени настучал по репе, да он и сам осознал вроде бы.

Собственно, все. Жму лапу. Привет Вике.

Вошла Вика. Валерьян, полуобернувшись, кивнул:

– Молодец, что заскочила. Как ты?

– Устала. Ты не ужинал? – Она подошла сзади, положила руки на плечи и, наклонившись, чмокнула Валерьяна в шевелюру. – Я сейчас что-нибудь соображу…

Притащив с камбуза холодную жратву, она засуетилась вокруг стола, продолжая рассказывать:

– Ничего страшного, мелочи: пара ссадин и один солнечный удар. Слушай, ты бы повлиял, что ли? Они на этом солнцепеке скоро штабелями падать начнут. Со зверюгами возилась… Тебе не интересно? – Валерьян клевал носом, лежащие на столе бумаги двоились в глазах, слова сливались в радужные чернильные пятна.

– Прости, замотался совсем. Не спал целую вечность… – Он рывком вскочил и попытался потянуться, после чего молниеносно сграбастал Вику и чмокнул в нос. – Не сердись, все равно я в этом ничего не понимаю.

Вика все свободное время посвящала изучению теллурийской фауны, ее лаборатория была завалена разнообразными чучелами, банками с заспиртованными монстрами или частями оных, хитиновой скорлупой и тому подобным зоологическим хламом.

– Кстати, хочешь хохму? Долго думал, что делать с названьицем, которым наградил нас Самодержец, а тут сегодня Алик со второй шахты выдал: «Старые Васюки». Как? Новая Москва – Старые Васюки. Самодержец лопнет от негодования…

С ней было до изумления легко. Приехав в поселок, Вика поселилась у Валерьяна, начхав на все пересуды. Впрочем, население восприняло это как само собой разумеющееся. Оказалось, что главное – не скрываться, не устраивать жутких тайн и игры в романтику. Спокойно и просто – два взрослых человека живут вместе. А пуркуа бы и не па? [13] От фр. Pourquoi pas ? – «Почему бы нет?» Казаков со своим проектом закона о семье как ячейке общества, естественно, был взбешен, но вмешиваться не пожелал: угнетала двойственность ситуации.

Собственно, отношения между ними были почти супружескими, и в этом «почти» была основная прелесть и, пожалуй, прочность. Никто никому ничего не обещал, с самого начала правила игры были установлены достаточно четко: как только кому-либо становится в тягость, он уходит, не вдаваясь ни в какие объяснения. Вика оказалась великолепной партнершей, но главное заключалось не в сексе: больше всего Валерьян любил, уже после близости, уткнуться головой в грудь и лежать так, долго, очень долго, начисто отключаясь от дневной суетни, забывая эротику, блаженно расслабившись, вслушиваясь, как в музыку, в стук ее сердца.

Она относилась к нему полудружески-полуматерински, и основным чувством, объединившим их, стала ровная, светлая благодарность за то, что они еще вместе, за покой, подаренный друг другу.

– Что ты пишешь? – мельком поинтересовалась Вика и, заметив смущение, бодро заключила: – Хватит, давай ужинать!

Они сели за стол.

До подъема оставалось четыре с половиной часа, и Вика уже давно спала, разметавшись и тихо постанывая. Валерьян захлопнул книгу и выключил свет. Уже несколько ночей он, урывками выкраивая пару часов от сна, пытался осмыслить казаковскую информацию о «единственно сущих». Привыкнуть к собственному бессмертию было трудно, чертовски трудно – стеклянный кокон отчуждения сомкнулся вокруг него, и немыслимо было спокойно смотреть в глаза своим младым питомцам, которых ему было суждено пережить.

Вика натянула на голову простыню и, пробормотав что-то, перевернулась на бок, свернувшись калачиком. Валерьян помедлил секунду. Бесшумно ткнул кулаком в стену. Бесшумно разделся и лег рядом, обхватив ее за плечи и пристроив голову к себе под мышку. Бесшумно, моментально уснул.

На столе остался в раскрытом состоянии толстый синий блокнот. Надпись на первом листе гласила: «Психология бессмертных».

– Товарищ консул, геодезическая партия номер три прибыла. Задание выполнено полностью, исследование квадрата Д-7 завершено. Начальник партии старший геодезист Имантс! – без тени улыбки отрапортовала Инга. – Мы провели картографическую съемку местности к северо-западу от озера Серебристого. Обнаружено несколько источников минеральных вод, геологом Андреевой найдены образцы пород, похожих на бокситы. В восьмидесяти семи километрах к северо-западу от лагеря обнаружена крупная река, текущая на запад; истоки, судя по всему, должны быть на наших холмах. Мы назвали ее Двина.

Валерьяна корежило от этого официального тона, он старательно отводил глаза, пытаясь сосредоточиться на чем-нибудь нейтральном: на книжной полке, сковородке с остатками высохшей яичницы, на тусклой обломанной пуговице ее штормовки. Маленькая геодезистка заметно вытянулась за эти месяцы, черты лица заострились и стали какими-то мелкими, она еще больше похудела, стала почти костлявой, немного горбилась.

Прежнее ледяное скандинавское обаяние, когда-то прельстившее Валерьяна, улетучилось, но он по-прежнему боялся смотреть в эти спокойные, непрощающе-лучистые глаза. Инга безмятежно продолжала:

– Окончательный отчет будет представлен вам через два дня. И еще… – Она помедлила, отбирая наиболее емкую формулировку. – В северном секторе квадрата Д-7 обнаружено явление, не поддающееся пока объяснению.