Эрик Флинт - 1632

Король снова заговорил.

— Вы упомянули о второй разновидности финансовой помощи.

Голова Ребекки снова повернулась в его сторону. На мгновение её темные глаза уставились на него. Густав понял, что сейчас она оценивала его .

Когда она заговорила, ее тон был сух и резок: — Слышали ли вы о семействе Абрабанель?

Густав кивнул.

— Разумеется. Мой помощник, сэр Джеймс Спенс, в последние годы несколько раз проводил с ними разные сделки.

— Сэр Джеймс? — воскликнула Ребекка. — Я знаю его! Лично, не очень близко. Но мой отец весьма высокого мнения о нем.

Глаза Густава расширились.

— Ваш отец?

С опозданием, он понял, что не поинтересовался девичьей фамилией этой женщины.

— Абрабанель. Мой отец — Бальтазар Абрабанель.

Король засмеялся и захлопал мясистыми ладонями.

— Дааа, не удивительно, что вы такое чудо! Дочь Бальтазара и племянница Уриэля — он улыбнулся ей. — И каково вам было, воспитываться в атмосфере хитростей и интриг?

Она усмехнулся в ответ.

— На самом деле, Ваше Величество, очень зд о рово. Вы знаете моих отца и дядю?

Густав покачал головой.

— Лично — нет. Только по репутации.

Он посмотрел на нее с ещё б о льшим уважением и пониманием.

— Правильно ли я понимаю, что вся семья Абрабанель решила связать свою судьбу с американцами?

Ребекка кивнула.

— Даже турки. Особенно турецкие Абрабанели, на самом деле. Дон Франсиско Наси последние несколько недель уже проживает в Грантвилле. Он объявил, что планирует поселиться там навсегда.

Тишина опять наполнила дом, пока собеседники переваривали эту новость. Европейцы в комнате — и швед, и немец, и шотландец — мгновенно осознали последствия. Они не были темными крестьянами, несмотря на то, что разделяли некоторые из их предубеждений против евреев. Эти люди, особенно король, были достаточно знакомы с банковским делом, чтобы понять, что именно предоставило Соединенным Штатам решение Абрабанелей. Грубо говоря, лучшую финансово-банковскую сеть в мире.

— Кредиииты… — мечтательно протянул Густав. Его взгляд заострился. — Под какой процент?

Ответ Ребекка сопровождался настолько широкой улыбкой, что это выражение можно было бы назвать ухмылкой.

— Пять процентов годовых. Для военного займа. Четыре процента для займов на другие цели.

Король чуть не задохнулся.

— Пять процентов? — его бледно-голубые глаза практически выскакивали из орбит. — Го-до-вых?

Ребекка пожала плечами.

— Американцы, — она запнулась, а затем, с усмешкой, продолжила. — Мы, американцы, должна была бы я сказать, убедили Абрабанелей, что большой и стабильный бизнес предпочтительнее случайного однократного куша. — Она очень твердо повторила: — Пять процентов. Для вас, то есть для Густава II Адольфа. Другие обнаружат, что ставка выше…

Она отвела взгляд, пропуская свои густые локоны сквозь пальцы, и скромно добавила: — Подозреваю, что существенно выше.

Внезапно король захохотал.

— Пять процентов! — завопил он, поднимаясь, почти вскакивая на ноги и грозя небесам огромным кулаком.

— Вот это для Ришелье!

Густав опустил кулак. Его собственная ухмылка отразилась на лицах Торстенссона и Маккея. Даже Вильгельм, увидел он, широко улыбался. Король Швеции позволил себе потратить минуту на то, чтобы полюбоваться силой духа и интеллектом этого человека. Если отбросить пустые разглагольствования, герцог Саксен-Веймар только что услышал смертный приговор, вынесенный наследственным правам на владение Тюрингией, и он был достаточно умен, чтобы понять это. Только позвольте республике в Тюрингии устанавливать своё финансовое и коммерческое доминирования — и для провинциальной аристократии будет большой удачей, если они сумеют сохранить столько же власти и влияния, сколько их было у голландского дворянства. Даже могучие испанские Габсбурги ломались об эту скалу в течение последних без малого ста лет. И все же этот человек был достаточно воодушевлен, чтобы не горевать от такой перспективы.

И почему бы и нет? Вильгельм Саксен-Веймар тоже принял присягу на службу королю Швеции. Монарху, который, как известно, не был скуп по отношению к своим доверенным подчиненным, и монарху, перспективы которого только что получили могучую поддержку.

Густав повернул голову в сторону Торстенссона, как если бы он наводил пушку на самого командующего артиллерией.

— Corpus Evangelicorum, — вызывающе заявил король. — И что ты скажешь теперь, скептик Леннарт?

Ребекка с Эдом остались на следующий день дома, в то время как Густав-Адольф готовился двинуться против Тилли. Им предстояло провести этот и следующий дни в работе с интендантами короля, готовя новую шведскую материально-техническую базу.

Остальная делегация отправилась со шведской армией. Том с Ритой и Генрих, который провел предыдущую неделю в работе с механическими цехами, изготавливая пушки, отправились с Торстенссоном. Насколько у Соединенных Штатов было что-либо напоминающее офицеров-артиллеристов, настолько эти трое к ним относились.

Майк с Фрэнком убедили их воспользоваться всеми имеющимися возможностями, чтобы ознакомиться с методами артиллерии этого времени, по всеобщему признанию лучше всего воплощенными шведами Торстенссона.

— Ключевым вопросом являются столько же конюхи, сколько и артиллеристы, — сообщил им Торстенссон, когда они наблюдали за шведскими орудиями, доставлявшимися на позиции, — мои лошади и повозки постоянно закреплены за артиллерией.

Информация ничего не значила для Тома и Джулии, а вот Генрих сразу врубился. В отличие от двух американцев, он был хорошо знаком с практикой того времени.

— Вы имеете в виду… — он указал на конюхов, выводящих лошадей, отпряженных от орудий.

Торстенссон кивнул.

— Все военные. Мои до последнего человека. — его губы изогнулись в великолепной усмешке. Ни одного наемника среди этих нищих ублюдков. Остальное утонуло в ругательствах.

Генрих захихикал. Он повернулся к Тому и Джулии и объяснил:

— Все остальные армии для ухода за лошадьми и обслуживания повозок используют в артиллерийском парке гражданских наемных рабочих.

Глаза Тома расширились.

— Это безумие! — буркнул он.

Как всегда в поле, когда это возможно, Том говорил по-немецки. Торстенссон, услышав слова, усмехнулся. Но его юмор тут же испарился, как только он увидел американские орудия поднятые на редуты. Мгновением позже он уже орал новые приказы, следя за тем, чтобы новые пушки были правильно размещены. Прямо в центре линии, под его бдительным оком. Торстенссон собирался сегодня испытать эти орудия. С рассветом он отправил своих людей сортировать пушечные ядра. Он хотел использовать эти превосходно высверленные отверстия с лучшими пушечными ядрами из своего арсенала, единственными идеально круглыми, и максимально возможно их подогнать.