Эрик Флинт - 1632

Глаза Бальтазара покинули ее и вновь сосредоточились на шотландском офицере. Маккей был усажен в мягкое кресло суетящейся Джудит Рот и ожидал продолжения разговора.

Шотландец быстро оглядел комнату. Было совершенно ясно, что присутствие американцев заставляло его осторожничать.

— Вы можете говорить совершенно свободно, капитан Маккей, — сказал Бальтазар. — Наши хозяева хорошо осведомлены о ценностях, которые я вез с собой.

Он пристально посмотрел на Майкла. Ребекка с облегчением увидела, что в глазах отца не было и следа гнева. Просто благодарность и уважение.

— В самом деле, если бы не они, особенно Майкл, серебро бы оказалось в руках этих монстров Тилли.

Он наклонился вперед и вытянул руки. Растопыренные пальцы были унизаны драгоценными кольцами.

— А это бы оторвали вместе с пальцами. — И резко: — А уж что бы стало с моей дочерью… -

Бальтазар кивнул в сторону потолка. — Сундук с деньгами для вашего короля наверху, в моей спальне. Там все, вплоть до каждого гульдена. У меня есть и расписка, конечно.

Маккей махнул рукой. Как бы и не сомневаясь.

— В этом нет необходимости, Бальтазар Абрабанель. Ваша честность не вызывает сомнений.

Как ни странно, в реакции Ребекки при этом жесте, было больше гнева, чем гордости. Конечно, вы доверяете евреям с вашими деньгами. А потом, когда настроение меняется, вы обвиняете нас в грязных преступлениях, потому что мы получаем прибыль без обмана. В отличие от ваших собственных банкиров. Христиане!

Но ее гнев был кратковременным. По правде говоря, в данном случае и необоснованным. Различные ветви кальвинистской веры отнюдь не были свободными от нетерпимости по отношению к евреям. Но у них были свои твердые убеждения в ценности упорного труда и бережливости, они уважали грамотность и были склонны рассматривать людей, которые нажили богатство, больше с восхищением, чем с завистью.

В конце концов, не кальвинисты же заставили нас покинуть еврейский квартал Амстердама. Мой отец был изгнан ортодоксальными раввинами, а не христианскими проповедниками. Она собрала все усилия, чтобы сосредоточиться на данном моменте. Отцу могут понадобиться ее советы и мнения. Особенно сейчас, в этих глубоких и неизведанных водах.

Она увидела, как Маккей смотрит на Майкла. В его взгляде было уважение с примесью замешательства.

— Почему? — вдруг выпалил шотландец.

— Почему что? — переспросил Майкл. Но вопрос был явно риторическим. Американец положил руки на плечи Ребекки, осторожно обошел ее и вышел в центр комнаты. Там он встал прямо, положил руки на бедра и посмотрел вниз, на Маккея. Взгляд был почти пронизывающим.

— Почему мы не насильники и воры?

Маккей опустил голову и затряс ею.

— Я не это имел в виду.

Шотландец провел пальцами по густым рыжим волосам, его лицо напряженно нахмурилось. Было видно, что он пытается подобрать правильные слова.

Отец Ребекки нашел слова за него.

— Это просто их образ жизни, капитан Маккей.

Бальтазар посмотрел на американцев в комнате. Его взгляд на мгновение задержался на чернокожем враче.

— Вместе с тем нельзя назвать американцев и ягнятами. — Он улыбнулся. — Кое-кто из них, как я тут узнал, даже совершил вооруженное ограбление. Пытался, во всяком случае. Джеймс Николс усмехнулся.

И снова глаза Бальтазара пробежались по американцам. На этот раз они остановились на Майкле.

— И другие тоже не ангелы. Драки, например. Пьянство, хулиганство. Неуважение к государственной власти.

Теперь усмехнулся Майкл. Ребекка не понимала почему, но она ощущала, как напряжение уходит из комнаты — и у нее, и у других.

Улыбка Бальтазара было довольно теплой, когда он повернулся к Маккею.

— Но они также те люди, которые дорожат своими законами и принципами. Как вы уже, наверное, поняли, они не питают уважения к титулам и знатности. Из того, что моя дочь говорила мне, они являются самыми заядлыми республиканцами со времен древних греков.

Бальтазар развел руками, как бы демонстрируя очевидность.

— Вот почему, я думаю, их инстинктивной реакцией было защитить нас, вместе с нашими ценностями. Они увидели, что нарушается закон. Их закон, а не короны.

Еврейский врач кинул на Майкла еще один взгляд, указывая на него пальцем.

— Спросите его, Маккей, спросите его снова, но не 'почему'. Просто спросите: вы хоть на мгновение задумались, прежде чем начали действовать?

Маккей посмотрел на Майкла. Американец усталым жестом снял руки с бедер. Но в его больших сжавшихся кулаках усталости не было.

— Я не знаю, что за мир вы, здешние люди, создали здесь, капитан Маккей, — прорычал Майкл, — Но мы не будем его частью. Никогда, вы меня понимаете? Там, где хватит наших сил, закон будет выполняться. Наш закон.

— И как далеко вы собираетесь распространять его? — спросил Маккей.

Ответ Майкла был мгновенным.

— Насколько сможем.

Маккей откинулся на спинку кресла.

— Позвольте, несколько вопросов. Вот первый.

Он указал на револьвер на бедре Майкла.

— Ваше оружие действительно так хорошо, как думаем мы с Ленноксом?

Майкл взглянул на свое оружие.

— Из винтовки я могу попасть в дюймовый круг на двести ярдов. На триста ярдов чуть с меньшей точностью. И я у нас я не лучший стрелок, стрелял не часто.

Он посмотрел в окно, как будто изучая город.

— Кроме того, есть многое другое, что мы можем сделать.

Майкл перенес свои глаза обратно на Маккея. Синие и холодные.

— Ваш следующий вопрос, — потребовал он.

Маккей мотнул головой, указывая на потолок, намекая на вышерасположенную комнату.

— Там наверху, целое состояние, Майкл. Оно принадлежит королю Швеции, но он уполномочил меня распоряжаться им, как я посчитаю нужным. Встанете ли вы за плату под знамена короля?

— Нет. — Густо синие и ледяные глаза. — Мы не наемники. Мы будем бороться под нашими собственными знаменами, и никакими другими.

Маккей погладил бороду, размышляя.

— Не могли бы вы принять участие в нашем альянсе, тогда? — И торопливо: — Это не обязательно должно быть что-то очень формальное, вы понимаете, просто соглашение между джентльменами. Теперь у меня есть средства, и я мог бы покрыть расходы…

Молодой шотландец вскочил и подошел к окну. Он сжал свои кулаки на мгновение. И в его зеленых глазах появился тот же блеск, что и у Майкла.

— Думайте о нас, что хотите, американец. Но я лично получаю удовольствие не больше, чем вы, в том, что фермеров и их детей убивают, а женщины подвергаются мерзкому насилию.

Его правый кулак разжался, и палец обвиняюще указал через окно на север.

— Звери Тилли все больше наполняют Тюрингию. Они будут захватывать крупные города в ближайшее время, а затем грабить сельскую местность, как саранча. Я не могу остановить их с моими несколькими сотнями кавалеристов. Но…