Эрик Флинт - 1632

Он указал на другого человека на фотографии. Рослый, здорового вида, несмотря на очевидную усталость, в грязной военной форме.

— А это Том Стирнс. Дед Майкла. Он был сержантом в американском воинском подразделении, которое освободило Бухенвальд от нацистов.

Он отнес фотографию обратно на каминную полку.

— Большинство людей не знают об этом, но Западная Вирджиния — в процентном выражении, конечно, не в абсолютных цифрах — давала больше солдат для Америки, чем любой другой штат в стране, в каждой крупной войне, в которой мы участвовали в двадцатом веке.

Он повернулся к Абрабанелю.

— Вот почему мой отец переехал сюда, когда он эмигрировал в Соединенные Штаты после войны. Он был единственным евреем в Грантвилле, когда он впервые приехал сюда. И пригласил его жить здесь Том Стирнс. Многие другие уехали в Израиль, но мой отец хотел жить рядом с человеком, который освободил его из Бухенвальда. По его представлениям, это было самое безопасное место в мире…

Моррис пристально посмотрел на отца Ребекки.

— Вы понимаете, что я пытаюсь сказать, Бальтазар Абрабанель?

— О, да, — прошептал врач. — У нас, у сефардов, такое было только мечтой.

Он закрыл глаза, читая по памяти:

Моррис кивнул. И повернулся боком, указывая в окно.

— Мой отец похоронен на городском кладбище. Недалеко от Тома Стирнса, и недалеко от отца Майкла, Джека.

Его глаза вернулись к старому врачу.

— И это все, что я хотел сказать, доктор Абрабанель.

Проницательные глаза Бальтазара обратились к Мелиссе.

— А вы?

Мелисса усмехнулась.

— Я бы не стала называть Майкла Стирнса 'принцем'!

Затем, склонив голову набок, она поджала губы.

— Ну… может быть. В том смысле, в котором мы упоминаем принца Уэльского Хала, этого озорника.

Бальтазар был поражен.

— Принц из пьесы 'Генрих IV'? — спросил он. — Вы знакомы с ней?

Теперь настала очередь Мелиссы удивиться.

— Конечно! Но откуда вы…

Ее челюсть отвисла.

— Я видел ее, откуда же еще? — ответил Бальтазар. — В театре 'Глобус' в Лондоне. Я никогда не пропускал ни одной из пьес этого автора. Всегда бывал на премьерах.

Он встал и начал прохаживаться.

— Я и сам подумал о чем-то таком. Только не о 'Генрихе IV', а о 'Венецианском купце'.

Он остановился, улыбнувшись реакции аудитории. Выражение на лицах Морриса и Джудит Рот теперь перекинулось и на Мелиссу. Разинутые рты, выпученные глаза.

— Самый замечательный драматург в мире, на мой взгляд.

Он покачал головой.

— Я боюсь, что вы все, кажется, не уловили суть моего вопроса о Майкле. Меня в этом совершенно не волнуют вопросы веры.

Бальтазар фыркнул, одновременно весело и раздраженно.

— Ха! Я философ и врач, а не ростовщик. Что вы там себе думаете? Неужели вы ожидаете, что я начну заламывать руки от перспективы того, что моя дочь может влюбиться в иноверца?

Внезапно он сцепил руки и начал заламывать их в театральном отчаянии. С той же театральной выспренностью он начал покачивать головой.

— О дочь моя! Мои дукаты!

Мелисса залилась смехом. Бальтазар улыбнулся ей. Моррис и Джудит просто ошарашено смотрели на них.

Бальтазар опустил руки и вернулся на свое место.

— Нет-нет, мои друзья. Я уверяю вас, что мое беспокойство было вполне житейским. — На мгновение его доброе лицо стало суровым, почти горьким. — Я не испытываю никакой любви к ортодоксальному еврейству, как и оно ко мне. Я был изгнан потому, что утверждал, что нельзя оторвать Аверроэса от ислама, так же как и Маймонида от иудаизма.

Он вздохнул и опустил голову.

— Так оно и есть. Я нашел здесь дом, как мне кажется. И моя дочь тоже. Просто мне хочется, чтобы она было счастлива. В этом и заключался мой вопрос.

— Он принц, — сказала Мелисса тихо. — Во всех смыслах, Бальтазар. Такие люди редко бывают в нашем непростом мире.

— Хотелось бы надеяться, — пробормотал доктор Абрабанель. Он снова усмехнулся. — Для Ребекки это будет нелегко, конечно. Я боюсь, что слишком рьяно ограждал ее от реальной жизни. Ее голова полна поэзии.

— Мы это исправим, — прорычала Мелисса. — Первым делом.

Джудит Рот, наконец, удалось заговорить.

— Я не могу в это поверить. Вы на самом деле… — Она с трудом выпихнула следующие слова. — Вы на самом деле видели Шекспира? В лицо?

Бальтазар поднял голову, нахмурившись.

— Шекспир? Билл Шекспир? Да, конечно. Нельзя не столкнуться с этим человеком в 'Глобусе'. Он там постоянно крутится. Все подсчитывает количество зрителей. Встречался, по крайней мере, дважды.

Полуошеломленый, Моррис подошел к книжному шкафу у стены. Он вытянул оттуда толстый фолиант и принес его Бальтазару.

— Мы говорим об одном и том же Шекспира, не так ли? О величайшем английском литераторе?

Еще более нахмурясь, Бальтазар взял книгу и открыл ее. Когда он увидел титульную страницу, а затем оглавление, он чуть не задохнулся.

— Но Шекспир не писал эти пьесы! — воскликнул он. — И покачал головой. — По крайней мере, большинство из них. Редкие пьесы, да и то в соавторстве… Маленькие фарсы вроде 'Бесплодных усилий любви'. Но великие пьесы? Гамлет? Отелло? Король Лир?

Увидев лица своих собеседников, он расхохотался.

— Ох, мои дорогие! Да всем известно, кто на самом деле написал эти пьесы… — Он сделал глубокий вдох, готовясь к декламации: — Мой покровитель, лорд Эдвард, 17-й граф Оксфордский, и седьмой по степени знатности от английской короны.

Бальтазар фыркнул.

— Некоторые люди, заметьте, будут настаивать, что настоящим автором был сэр Фрэнсис Бэкон, но это было просто уловкой, маскировкой. Театр — слишком несолидное занятие для графа Оксфордского. Поэтому часто использовали и имя Шекспира.

Он посмотрел на книгу.

— Судя по всему, эта придумка стала историческим фактом. Вот они — тщеславие и мирская слава!

В его глазах появился блеск удовлетворения.

— Но, возможно, это просто справедливость. Эдвард был в каком-то смысле далеко не лучшим из людей. Я уж знаю — я был его врачом…

Он очнулся от задумчивости.

— Я упомянул о справедливости. Граф должен был мне деньги, но отказался оплачивать счета.

Доктор Абрабанель погладил собрание сочинений Уильяма Шекспира, как человек, ласкающий сокровища.

— Я чувствуя себя отомщенным историей. Это принесло мне гораздо большее удовлетворение, чем дали бы те жалкие фунты…