Светлана Липницкая - Вакансия за тридевять парсеков

– Ну просто блеск! – прошипела я.

Яма оказалась не слишком глубокой: подпрыгнув, я наверняка смогла бы уцепиться за край руками. Но там же еще подтянуться надо, а с этим у меня всегда были трудности. Наверное, стоило почаще ходить на физкультуру вместо того, чтобы использовать «лишние» пары для зубрежки. Тем не менее, я попробовала и, конечно, потерпела сокрушительное фиаско. Допрогуливалась! Еще немного побарахтавшись, я свалилась вниз и злобно уставилась на отвесную стену ямы, сетуя на пробел в своем образовании.

Под ногами громко зашипело.

«Змеи!» – была первая мысль. С перепугу я подскочила чуть не выше головы и заголосила так, что любая бранийская рептилия должна была немедленно оглохнуть и срочно уползти в свою нору за берушами.

Но это оказались не змеи, а плотный белый газ, медленно поднимавшийся со дна ямы. Это еще что за холера? Он хоть не ядовитый? Впрочем, неважно – вряд ли им вообще можно дышать. Если всю яму заполнит, я задохнусь быстрее, чем отравлюсь. Кажется, дышать уже труднее, а ведь бранийский воздух и так не свежий бриз. Газовый туман быстро покрыл дно и теперь тяжело стелился по ботинкам.

Так, спокойно, паника еще никому не помогала. Все хорошо. Вот-вот помру, а так все нормально.

– А-а-а!

Подпрыгнув, я повисла на краю, как спелая груша на веточке. Отчаянно пыхтя и пыжась, попыталась найти опору ногам или все же подтянуть себя наверх и обреченно признала, что сей подвиг мне не по зубам. Не спрыгивая, я шумно выдохнула, переводя дух.

– На планете Ноктури-9 поза висения колбаской считается наиболее благоприятной для усвоения информации, – раздался сверху ироничный голос. – В других положениях там мозжечком думают и потому мало что понимают.

– Рим! – возликовала я. – Помоги скорее! Тут какой-то жуткий газ!

– Я велел тебе оставаться на корабле. Что именно ты не поняла? Сейчас, когда там висишь, становится яснее?

– Вытащи меня, а потом читай нотации, сколько влезет!

– В твоем роду не было летучих мышей с Ноктури-9?

– Рим! – возмутилась я, и он наконец соблаговолил схватить меня за капюшон, помогая выбраться.

Но не успела я пустить благодарную слезу, как Рим, не вытянув меня и наполовину, выпалил: «Ох, ё!» – и бесцеремонно столкнул обратно. Да еще сам спрыгнул, чудом не шмякнувшись прямо на меня.

– Ты что, совсем обалде…

Дальше слова уже не потребовались. Огромная слюнявая харя заслонила собой все отверстие ямы и дохнула на нас тошнотворным запахом гнилой рыбы. Пасть издала утробный раскатистый квак и попыталась сцапать нас перепончатой лапой. Я судорожно сглотнула и вжалась в дно: лапа заканчивалась здоровенными когтями, готовыми посрамить ножи для разделки мяса. Не достав нас, зверюга втянула когтищи и заметалась по краю холмика, квакая так, что закладывало уши. Посыпавшаяся сверху земля запорошила мне глаза.

– А вот и шмыгорез, – флегматично заметил лежащий рядом Рим и принялся так обстоятельно устраиваться поудобнее, словно собрался тут зазимовать. – Представляешь, столько его искали, а он, оказывается, возле корабля прятался!

– Вот и лови его! – рявкнула я, с трудом промаргиваясь. Шмыгорез снова запустил в яму когти, пытаясь достать несговорчивых людишек и аж пыхтя от усердия. – Смотри, какой дивный, слюнявый экземпляр, сейчас всю яму ДНК затопит! Самое то для клонирования!

Шмыгорез попробовал достать нас пастью, не преуспел и расквакался так, что мне захотелось чем-нибудь запустить в него, чтоб заткнулся.

– Пожалуй, полюбуюсь этим ДНК с безопасного расстояния, – проявил сознательность флибериец.

– Оно вот-вот сократится. По-моему, эта гадина примеряется спрыгнуть вниз.

Рим фыркнул, провожая взглядом мечущегося наверху монстра, оглашавшего всю округу премерзкими звуками.

– Что он тебе дурак сюда прыгать? Он-то знает, чем это грозит.

– И чем же?

– О-о, – вдохновенно протянул Рим и стал объяснять, смакуя каждое слово: – Мы с тобой в бранийской бескислородной яме. Это такие хищники пассивного типа с крышкой-ловушкой из ломких ветвей. Сверху смотрится, как обычная земля. Жертва проваливается в своеобразный желудок, и яма заполняется тяжелым газом. Сам по себе он безвредный, но вот незадача: вытесняет молекулы кислорода. Воздух в яме постепенно становится непригодным для дыхания, жертва погибает, и хищник спокойно ее переваривает, медленно затягивая под землю. К концу процесса на яме как раз отрастает новая крышка, и можно ловить следующую жертву.

Я еще в начале монолога поняла, что ничего хорошего от этой ямы ждать не следует, а к концу вообще впала в истерический ступор. Из него меня вывел ехидный вопрос:

– Не желаешь ли ты перед смертью признать, что до разумного существа тебе, как до Флиберии пешком?

– Слушай, ты! – рыкнула я. – Представитель развитой цивилизации! Почему бы тебе не придумать, как спасти свою сверхразумную задницу от тупой, зато хищной твари наверху, пока она не пообедала твоим могучим мозгом?

– Можем поорать, – предложил Рим. – Но сомневаюсь, что нас услышат сквозь его концерт. Связаться с твиникийцами я уже пробовал – не выходит. Эта яма перебивает сигнал.

– Они все равно слишком далеко! – проскулил Кип, и я только сейчас заметила, что он снова у Рима на руке.

– Когда ты успел зайти на шаттл?

– Я вернулся первым. Увидел, что тебя нет, схватил Кипа и пошел искать. Ты выдала себя визгами. Кстати, не находишь, что здесь ужасно воняет дохлой рыбой?

Проклятая приправа! Нам снова пришлось вжаться в пол, поскольку одуревший от жадности шмыгорез не оставлял попыток урвать себе часть богатой добычи бескислородной ямы.

– Рим, ну сделай же что-нибудь! – взмолилась я. Туман все поднимался, а встать мы не могли из-за лютующего чудища. Дышать становилось все труднее, я жадно глотала воздух, но не могла им насытиться. – Пальни по нему огнем, что ли!

– А я думал, ты борешься за сохранность видов, – усмехнулся Рим. Его спокойствие бесило больше, чем кваканье шмыгореза.

– Я ученый, а не благодетель! И кормить инопланетных тварей своим телом не собираюсь!

– У меня нет ничего, что можно поджечь и бросить. Можешь пожертвовать свой капюшон, если хочешь. Стой! Я пошутил, все равно без ножа не оторвешь, ткань плотная. И не копошись, а то дотянется еще.

– А когда ты мне в лицо огнем пыхнул, ты что поджигал, интересно? – Я бы с радостью отдала ему не только капюшон, но и всю толстовку, но снять ее под неусыпным оком шмыгореза действительно было невозможно.

– Я же не швырял в тебя пламенем, – терпеливо объяснил Рим. – А чтобы кинуть что-то, нужно это что-то иметь.

– Ну и сейчас просто пыхни, чего там. Давай, зажигай горелку! Все животные боятся огня, может, он почувствует его и сбежит.