Чак Вендиг - Последствия: Долг жизни

Лея клялась ему, что попросту не владеет этой самой таинственной, неощутимой Силой, которой обладает ее брат и — при этой мысли по ее спине пробегает холодок — обладал ее отец. Ее родной отец.

Люк, однако, не перестает утверждать, что со временем она точно так же почувствует Силу, как и он сам. Он объяснял, что именно благодаря ей Лея ощутила его страдания в Облачном городе, когда он, измученный и побитый, уже был готов свалиться в клубящиеся под ним облака. И он пообещал Лее, что обучит ее.

И он действительно ее обучил — по крайней мере, отдельным вещам.

А потом он улетел.

Так же как и Хан.

Люк…

Лея пытается коснуться своим разумом брата, хочет мысленно дотянуться до него, подобно ищущим солнце ветвям. «Ты нужен мне. Мне нужна твоя помощь». Порой Люк бывал наивен, как и подобает мальчишке с фермы, но сейчас ей кажется, что именно эта наивность сейчас и нужна.

Мысли вихрем носятся у нее в голове: сложности политики, любовь к Хану и злость на него, потеря Люка и, самое главное, постоянная тревога за новую жизнь внутри ее…

Внезапно ее кожу начинает покалывать, и разум ее словно отделяется от тела. У нее кружится голова, и ей с трудом удается удержаться на ногах.

«Ох. Ох, ничего себе».

Вот оно!

Подобно яркому пульсирующему сиянию, на нее накатывает доселе незнакомое чувство.

И виной тому не растение, не Люк и даже не Хан.

Это ее ребенок.

Она не просто, как и любая другая мать, чувствует жизнь внутри себя — это ей уже хорошо знакомо. Она и раньше ощущала толчки и шевеления маленького человечка в ее животе. Изжога, тошнота до завтрака, тошнота после завтрака, последующий голод тоже ей не в новинку…

Но здесь нечто совсем иное, существующее отдельно от нее самой. Это не физическое ощущение — оно окружает ее, окутывая словно аромат цветочных джунглей. Внезапно она осознает разум и душу своего малютки, проницательный ум и стальной характер. Во имя Алдераана, из него получится настоящий боец!

Погоди…

Из него?

Это мальчик.

«Это мальчик!»

Она прижимает ладони ко рту, одновременно смеясь и плача. Вот она, та самая светлая сторона, о которой постоянно говорит Люк, — обещание света, обещание новой жизни…

Но тут ее, словно удавка, захлестывает черная кайма темной стороны — ведь по пятам за надеждой спешит все нарастающий подобно сгущающейся тени страх. Страх, что ее ребенок родится в нестабильной Галактике. Страх, что Хан может быть уже мертв. Как и Люк. Вдруг малышу придется расти без отца, без дяди, без наставника? Что после себя оставят в этом мире она и ее сын?

Лея начинает задыхаться и с невероятным трудом втягивает в себя воздух.

«Очисти свой разум. Очисти полностью. Сосредоточься, Лея. Сосредоточься».

Ее ли это мысли?

Или они принадлежат Люку?

Империю мало волнуют яркие краски — она предпочитает холодный серый фон. Но Галлиус Ракс вырос на мертвой планете, и потому сад, обустроенный на верхних палубах «Разорителя», становится его источником умиротворения.

За его спиной деликатно покашливает Рей Слоун.

Он не оборачивается. Скорее всего, она пришла с бластером. Слоун ему не доверяет и, похоже, чувствует себя в ловушке. Единственный разумный вариант, способный продемонстрировать ее силу, в которой сомневаются некоторые, — прожечь дыру в его спине.

И теперь адмирал флота Ракс надеется это изменить.

— Вы меня презираете, — говорит он, не отводя глаз от стебля красного цветка кубари, чьи уложенные множеством слоев лепестки скрывают самых красивых своих собратьев.

— Нет, — естественно лукавя, отвечает она. — Конечно нет. Я вас уважаю.

— Вы можете презирать и уважать меня одновременно. Примерно так же я относился к нашему бывшему Императору. Он был могуществен и заслуживал уважения. Но вместе с тем он был чудовищем и совершал ошибки.

При живом Палпатине подобное посчитали бы ересью.

Впрочем, отдельные личности посчитают таковой подобные слова и сейчас.

— Как бы то ни было, — в некотором замешательстве отвечает она, — уверяю, за меня можете не беспокоиться.

— И все-таки я за вас беспокоюсь. Я знаю, что вы виделись с Масом Амеддой. Я знаю, что вы всерьез интересовались моим прошлым. Это было не праздное любопытство. И я вполне могу предположить, что прямо сейчас, почувствовав себя загнанной в угол, вы тянетесь к изящному хромированному бластеру на вашем бедре. Но я попросил бы вас не торопиться.

В отражении на бронированном стекле он видит, как ее рука замерла в считаных сантиметрах от оружия. Еще немного, и…

К ее чести, она ничего не отрицает. Что ж, ему это нравится. Он был бы крайне разочарован, услышав мелочную ложь. Ложь должна быть большой, великой, иметь определенную цель.

— Слушаю, — говорит она.

Только теперь он поворачивается к ней, гостеприимно разведя руки. На губах его холодная улыбка.

— Хочу рассказать вам о моем плане.

По ее лицу пробегает тень замешательства, словно помехи на закоротившем голопроекторе.

— Но почему? Почему именно сейчас? Вы же постоянно держали меня в неведении.

— Да. Потому что я по природе своей недоверчив. И потому что будущее нашей Империи висит на волоске над пропастью, в которую я не хотел бы его ввергнуть, доверившись не тем, кому следует.

— Вы дергаете за ниточки, адмирал, — прищурившись, говорит Слоун. — Не знаю, к чему они привязаны и почему вы за них тянете. Не знаю даже, кто вы такой и откуда взялись. Вы не больше чем тень — и вместе с тем вы правите Империей.

— Втайне. Напомню: это вы у нас гранд-адмирал.

— Формально — да. А ваше правление — не такая уж тайна. О вас известно куда больше, чем вам кажется. Рано или поздно пойдут слухи.

— И когда это случится, я продолжу утверждать, что остаюсь вашим самым доверенным советником — героем войны, поддерживающим вашу кандидатуру на пост Императора.

— Кто вы, адмирал?

Ракс закатывает глаза — до чего же грубый, бессмысленный вопрос. Он даже не собирается тратить на него время. Можно подумать, личность одного человека имеет хоть какое-то значение. Красота — в механизме как едином целом, а не вырванных из него деталях.

Вместо ответа он переходит к сути.

— Я намерен атаковать Чандрилу, — объявляет он.

Вряд ли он солгал бы, сказав, что потрясенное выражение лица Слоун доставляет ему несказанное удовольствие. Если даже она не предвидела подобного, значит не предвидел никто.

— Но мы так долго бездействовали, терпеливо ждали… — говорит она.

— Пришло время вернуться в Галактику и нанести удар в самое сердце Новой Республики.

— Вы про те флотилии, что скрываются в туманностях? Воспользуетесь ими?

Он вновь зловеще улыбается, что она ошибочно воспринимает за утвердительный ответ.