Чак Вендиг - Последствия: Долг жизни

— Когда? — спрашивает она.

— Скоро. Практически все кусочки уже на своих местах.

— Какие кусочки?

— Узнаете в свое время.

— Я должна знать сейчас… — ощетинивается Слоун.

— Вы должны мне поверить. Вы все поймете, когда наступит нужный момент. И я хочу, чтобы вы оставались со мной, адмирал Слоун. Вы жизненно нам необходимы. — Последние слова он произносит так, будто надеется, что это правда. Ему придется подвергнуть ее решающему испытанию. Хотя он уже проверял ее много раз. — Вы доверяете мне?

— Не знаю, — колеблется она.

— Честный ответ. Что ж, хорошо. Никому не рассказывайте о нашей беседе. Когда придет время — я вам сообщу. Будьте готовы.

С этими словами он проходит мимо нее. Разговор закончен.

Трудно быть существом, у которого нет цели.

Когда-то у Малакили была цель — делать полезными других существ. Ему всегда удавалось хорошо ладить со зверями. Еще в детстве, в трущобах Нар-Шаддаа, он научил злобных гагвермов перестать воровать из продуктовых лавок — и со временем они стали его питомцами, его друзьями, его защитниками. Позже он помогал укрощать и готовить разнообразных зверей для цирков хаттов — песчаных драконов, смертокрылов, маленьких вомп-крыс в костюмчиках. А потом радостью его жизни стали ранкоры — чудовища, которых никто не мог укротить, кроме него.

Но теперь его последний ранкор, Патиса [2] Патиса — друг (хаттск.). , мертв.

Его прикончил придурок в черном, которому просто повезло.

Хуже того, погиб и работодатель Малакили, убитый тем же везучим придурком и его жестокими дружками. После того как яхта Джаббы взорвалась в языках всепоглощающего пламени, Малакили и другие подручные хатта остались во дворце, не зная толком, что теперь делать. Поговаривали, что место прежнего хатта займет новый, и многие оставались, пока не закончились еда и вода. Новый хатт так и не появился. Галактика менялась на глазах. Может, слизни сцепились друг с другом, развязав междоусобную войну?

Малакили был одним из последних, кто остался во дворце.

А потом наступил день, когда ушел и он.

Он подумывал укротить знаменитое чудовище на дне великого провала Каркун — а в случае неудачи самому броситься в его пасть, — но могучий сарлакк был ранен обрушившимися на него горящими обломками яхты. Его тело, намного более массивное, чем видневшиеся из осыпающегося песка челюсти, уже частично откопали трудолюбивые джавы, вскрыв брюхо и растаскивая его содержимое — оружие и броню, дроидов и инструменты. И естественно, скелеты.

У каркунского чудовища имелась вполне определенная цель — ждать и жрать, а теперь его терзала кучка мародеров. И Малакили оплакивал еще одну бесцельно загубленную жизнь.

Как и многие, он стал бродяжничать, чувствуя себя обрывком ткани или комком мусора, который гонят по пустыне порывы ветра, без цели, без предназначения и без смысла.

И теперь он думает: «Мне конец».

По пути к Мос-Пелго он наткнулся на громил из «Красного ключа». Он пытался от них убежать, но теперь он уже не столь молод и проворен, как когда-то, и один из них стукнул его сзади.

Малакили лежит, уткнувшись лицом в горячий песок. На шею его давит сапог, хрустит спина. Один из разбойников «Красного ключа» — по их собственным заявлениям, они работают на новый горнодобывающий конгломерат, но даже наивный Малакили знает, что это всего лишь прикрытие для криминальной группировки, — откидывает его кожаный капюшон и приставляет к затылку бластер. Сорвав с его плеча сумку, они высыпают на песок ее содержимое. Бурдюк с водой оказывается в руках одного из нападавших, который тут же выпивает жалкие остатки. Песок вокруг украшает остальное имущество Малакили: шнурок на счастье из шерсти и зубов банты, небольшой нож из кости рососпинника, немного деталей дроидов и блестящих фишек, чтобы откупиться от джав или ревущих тускенов.

— Есть еще что-нибудь, бродяга? — хрипит ему в ухо разбойник, представившийся как Биввем Гордж. — Эти пески принадлежат «Красному ключу», и Лорган Мовеллан забирает свою долю. Ты же не хочешь, чтобы этой долей стали твои уши или язык?

Второй головорез усмехается сквозь респиратор.

Словно желая продемонстрировать свои намерения, первый вонзает в землю блестящий охотничий нож, который с шипением ударяется о песок.

Над ними со свистом проносится бластерный заряд…

И бандит тоже ударяется о песок, опрокинувшись словно влагоуловитель под ударом несущейся на всех парах банты. Голова его поворачивается в сторону Малакили, от волос и кожи на затылке поднимается дым. Губы налетчика беззвучно шевелятся, а затем его взгляд гаснет.

Внезапно воздух заполняется лазерными выстрелами. Второй разбойник яростно рычит в респиратор, но недолго — взмахнув руками, он опрокидывается на спину, и винтовка выпадает из его руки.

Бандит присоединяется к своему дружку, и теперь они оба принадлежат местным светилам.

Малакили лежит не шелохнувшись.

Кто бы тут ни появился, они куда хуже тех двоих, так что лучше притвориться мертвым. Этому трюку его научили многие звери, которых он тренировал. Хищник не будет нападать, если ты уже мертв.

«Не убивайте меня, не убивайте меня, пожалуйста…»

Но зачем им оставлять его в живых? Какой смысл? Спасения или пощады заслуживает только тот, у кого есть цель.

Приближается звук топающих по песку сапог.

— Можешь встать, — раздается грубый мужской голос.

— Не переживай, мы не разбойники, — добавляет другой голос, женский.

— Мы — представители закона.

Закона? На Татуине? Тут о таком даже слыхом не слыхивали. Хатты были законом. Джабба был законом. Но теперь, когда Джабба мертв…

Малакили переворачивается на спину и садится.

Перед ним мужчина в испещренной шрамами и вмятинами мандалорской броне. Доспех выглядит странно знакомым, и при виде его внутренности Малакили сжимаются в комок. На боку мужчины болтается карабин.

Рядом с ним — высокая женщина, чьи головные хвосты намекают, что она тви'лека. Один из ее отростков изуродован, его конец сморщен и покрыт рубцами. На ее бедрах — два бластера.

— Я Исса-Ор, — улыбается она.

Мужчина снимает шлем. Щеки его покрывает седеющая щетина. Он жмурится, глядя на двойные солнца.

— Я Кобб Вэнс. Представитель закона и фактически мэр того, что когда-то называлось Мос-Пелго.

— Теперь это Вольноград, — добавляет тви'лека. — Место, куда может прийти порядочный народ, если не гнушается работы. Если хочет дать отпор преступникам. Дать отпор таким, как Лорган и «Красный ключ».

Малакили понимающе кивает, хотя на самом деле пока ничего не понимает.

Кобб приседает рядом с ним.

— Кажется, ты мне знаком.