Кристофер Руоккио - Империя тишины [litres]

Я слабо улыбнулся.

Валка слегка подалась вперед, напряженно глядя на меня:

– И они не попытались… – Она изобразила рукой режущее движение поперек горла.

– Убить меня? Нет, не пытались. Сейчас я им нужен.

Я встал, взял пару забытых бокалов с буфета между креслом и кухонным уголком. Наполнил один из них водой из фильтра, выпил, наполнил снова.

– Не хотите воды? Вина у меня, наверное, не осталось.

Валка замахала рукой, отказываясь, и я тяжело оперся о гранитную столешницу и сказал:

– Я пытался убедить рыцаря-трибуна, что мы можем использовать пленных как заложников, чтобы заключить мир со сьельсинами, но она не стала меня слушать. Граф даже не появляется на заседаниях совета. Думаю, он просто хочет, чтобы все поскорей закончилось.

«А еще я думаю, что сьельсины поклоняются Тихим», – едва не сболтнул я, но помешала давящая свинцом усталость и болезненное покалывание в затылке от ощущения, что за мной следят, которое почти оставило меня в Калагахе. Я оглянулся на одну из наиболее заметных камер – крохотную черную линзу, встроенную в панель освещения и кондиционирования воздуха. Вне всякого сомнения, один из десяти тысяч глаз, объединенных в сеть и поставляющих информацию в контрольный пункт службы безопасности, где все записывается, если вообще не контролируется наблюдателями в активном режиме.

– Разве можно винить его за это? – спросила Валка, проведя рукой с кольцами по черным линиям на своем обнаженном левом предплечье.

– О боги, нет, конечно!

Я раскрутил стакан, как волчок, так что тяжелое стекло задребезжало, но тут же протянул руку, чтобы остановить вращение, и сказал:

– Мы должны стремиться стать лучше, не быть anaryoch.

Валка фыркнула, но в резких чертах ее лица проявилась улыбка:

– Ваше произношение… Знаете, оно просто ужасно.

– Нисколько не сомневаюсь.

Я снова раскрутил стакан. Пока мы говорили о вполне безопасных вещах, но мне хотелось сообщить ей еще многое, чего я сказать не мог, и это раздражало меня.

– Жаль, Валка, что не могу рассказать вам больше. Честное слово, жаль.

Никогда не знаешь, кто подслушивает твои слова. Считается, что эти записи изучает только служба безопасности, но глупо надеяться, что Капелла не имеет доступа к тому или иному каналу.

Валка опустила голову с чересчур огорченным видом:

– Понимаю. Имперские секреты.

Для любого, кто знал ее, такая внезапная покорность судьбе была бы равнозначна пощечине. Я едва не выронил стакан, но в последний момент подхватил его, продолжая удивляться ее реакции. На мгновение она стиснула зубы, мышцы на висках напряглись, веки опустились. И вдруг свет со щелчком погас, оставив нас в темноте. Еще один из регулярных перебоев с энергией в замке. Я расстроился, опасаясь, что кондиционер выйдет из строя и мы вспотеем в душной темной комнате.

Она подняла голову и выгнула брови, снова став прежней Валкой.

– Я совсем забыла про эти глупые штуки.

– Какие?

– Камеры. Пройдет несколько минут, прежде чем они снова заработают.

«Камеры».

– Ох.

Мне потребовалось время, чтобы до конца осознать смысл ее слов. Но когда я понял, вспомнил, у меня глаза на лоб полезли. Десять тысяч глаз закрылись.

– Как вам… – Я бросил взгляд на контрольную панель: крохотный красный огонек рядом с камерой погас. – Вы уверены?

– Полностью. – Она постучала себя по виску. – О чем мы должны поговорить? Убийство? Измена?

Кровь отхлынула от моего лица, я вскочил на ноги. Валка рассмеялась, по-настоящему рассмеялась и показала на меня пальцем:

– Ух, видели бы вы свое лицо!

Она потерла глаз, а затем снова постучала по виску:

– Я это сохраню для себя, Марло.

Мне было не смешно.

– Вы с ума сошли? – процедил я сквозь зубы.

– Нет, это вы вели себя как сумасшедший, – она наградила меня самой язвительной из своих усмешек, – никто меня не слышал.

Я остался стоять, уверенный, что через мгновение охранники вышибут деревянную дверь штурмовым тараном и ворвутся внутрь, сверкая оружием. Однако ничего страшного не случилось.

– Но как? – спросил я, глядя на погасший огонек на панели кондиционера. – Электричество – это ваша работа?

Валка в третий раз постучала по виску:

– Нейронное кружево.

Эти слова она произнесла еще при нашей первой встрече.

– Я понятия не имею, что это значит.

Она прошипела что-то неразборчивое на своем языке, а затем сказала:

– Я все время забываю. Вот.

Валка повернулась спиной и длинными тонкими пальцами развела в стороны темно-рыжие волосы на затылке:

– Потрогайте здесь.

– Что? Я…

– Просто потрогайте.

Я прижал пальцы к основанию ее черепа. Там был какой-то бугорок, размером с горошину. Сквозь пряди волос я различил на фоне бледной кожи что-то белое и блестящее, как фарфор. Я не знал, что это такое, и не знал, что сказать, просто стоял в смущенном молчании, все еще касаясь рукой ее волос.

– На Тавросе нам его устанавливают еще в детстве, если у родителей есть социальный кредит. Можете уже убрать руку.

Я отдернул ладонь, словно меня ударило током.

– Да, простите, – пробормотал я, пряча глаза. – Но что… это такое?

Я еще не успел закончить вопрос, а обрывки моего культурного багажа уже шептали мне в ухо: «Демониак. Ведьма. Колдунья». Несомненно, это была машина. Осквернение своего тела машиной. Валка запятнала себя одной из Двенадцати скверн, главных грехов, за которые Капелла казнила любого – любого – без суда и долгих раздумий. Я внутренне сжался, ощущая инстинктивное религиозное желание очиститься. Но одно я знал точно: Валка не разыгрывала меня, утверждая, что камеры наблюдения отключены. Не могу сказать, как ей это удалось, но она не открыла бы свою тайну, не будучи уверенной, что находится в безопасности.

«Я боюсь, – сказал я себе. – Боюсь Валку».

Страх отравляет, но кем бы я ни был, все же справился с ним.

– Вы можете так просто… – я повел рукой к потолку, – сделать это?

Ее смех обрушился на меня, как волна.

– Вовсе не «так просто», – Валка скорчила гримасу, – это отнимает много сил.

Она скрестила ноги, улыбка постепенно погасла на ее кремовом лице.

– Но зато получаешь кое-какие преимущества, – добавила она.

Я подался вперед с таким же воодушевлением, с каким благополучный школьник слушает ужасные истории:

– Какие, например?

Золотистые глаза сверкнули.

– Не сейчас. Вы хотели о чем-то рассказать?

– Мм?

Я стал тенью самого себя, придавленной к земле и распростертой по Вселенной истинного смысла, искаженной релятивистским тяготением произошедших событий.

– Ах да! Тихие.

Почти все, что я узнал, вылетело у меня из головы, смытое демонстрацией дьявольской силы этой женщины. Но в конце концов я рассказал ей о своих открытиях. Повторил слова Уванари о том, что сьельсины прибыли на Эмеш не для войны, а чтобы помолиться в залах Калагаха. Поэтому они и посадили свой поврежденный корабль именно возле развалин – единственного нужного им места на всей огромной планете, – чтобы умереть в пещерах своих мертвых богов.