Брендон Сандерсон - Ввысь

— Кому он это говорил? Всему звену?

Кобб помедлил.

— Да. Точнее, четверым уцелевшим. Он кричал и кричал, потом сломал строй и полетел прочь. Ты должна понять, насколько это было опасно для нас. Мы без преувеличений сражались за выживание человеческого вида. Если бы другие корабли тоже бросились в бегство, воцарился бы хаос. Нельзя было позволить, чтобы…

— Вы его преследовали, — перебила я. — Он сбежал, а вы его преследовали. И потом сбили?

— Приказ от командира звена пришел почти сразу. «Сбей его, чтобы преподать урок остальным и не допустить, чтобы сбежал кто-то еще». Я сидел прямо у него на хвосте, и он не отвечал на наши призывы. Так что я активировал ОМИ, вырубил его щит и… выстрелил. Я солдат. Я подчиняюсь приказам.

Боль в его голосе была такой настоящей, такой личной, что мне стало почти стыдно за свой напор. Впервые моя непоколебимость пошатнулась. Неужели это правда?

— Можете поклясться, что именно так все и случилось? — спросила я.

Кобб наконец посмотрел мне прямо в глаза. На этот раз он удержал и не отвел взгляд, но и на вопрос не ответил. Окаменел, стиснув зубы. В тот миг я поняла, что его молчание и есть ответ. Он повторил мне официальную версию.

И это ложь.

— Тебе уже давно пора уходить, курсант. Если хочешь, могу достать тебе копию официального рапорта.

— Но это ложь, ведь так? — Я снова посмотрела на него, и он почти незаметно кивнул.

Весь мой мир взорвался. Мне следовало рассердиться. Разозлиться на Кобба за то, что он сбил отца. Но я ликовала.

Отец не сбежал. Отец не был трусом.

— Но почему? — спросила я. — Какой смысл притворяться, что один из твоих пилотов сбежал?

— Иди. — Кобб указал на дверь. — Это приказ, курсант.

— Вот почему Железнобокая не хочет брать меня в АОН, — поняла я. — Она знает, что я буду задавать вопросы. Потому что… скад, она ведь была командиром звена? И отдала приказ сбить отца? В рапорте имя скрыто, но, кроме нее, никто не подходит…

Я снова взглянула на Кобба. Он покраснел от гнева. А может, от стыда. Он раскрыл мне тайну, важную тайну, и теперь, похоже, сожалел об этом. Пока из него больше ничего не вытянуть.

Я подхватила рюкзак и поспешила прочь. Мое сердце разбито из-за потери друзей, а теперь придется жить еще и с тем, что мой инструктор — убийца отца.

Однако в тот миг я ощущала себя солдатом, водрузившим знамя на захваченной в тяжелых боях высоте. Все эти годы я грезила, убеждала себя и верила, что отец — настоящий герой.

И была права.

— Зачем АОН вообще представлять все так, будто твой отец трус? — спросил Риг.

Мы вместе работали, лежа под днищем М-Бота.

— Я могу сходу придумать десяток причин, — ответила я.

Прошло пять дней с тех пор, как мы потеряли Бима и Зарю. В свободное время я помогала Ригу чинить корабль, с радостью отвлекаясь от собственных мыслей, пусть и приходилось рано вставать, как сегодня, возиться с кораблем, а потом идти на занятия и весь день выслушивать наставления Кобба.

Мы заменяли старые провода в нижней части фюзеляжа М-Бота на новые. Кое-какие старые провода были, на первый взгляд, в хорошем состоянии, но Риг решил на всякий случай заменить их все, а я не собиралась с ним спорить.

Я воткнула очередной провод и продернула его согласно нарисованным Ригом схемам. Внутренности корабля подсвечивались протянутой через них светолинией, которая сама напоминала сияющий провод.

— Это может быть что угодно, — сказала я. — Например, у отца был конфликт с Железнобокой из-за лидерства, и она решила подстроить ему «несчастный случай».

— В разгар самой важной битвы в истории АОН? — засомневался Риг. — Штопор, это слишком даже для тебя.

— Слишком? — повторила я. — Для меня? Я реалист, Риг.

— Ага, реалист. Особенно когда в детстве заставляла меня за компанию понарошку убивать звездных драконов.

— Это была боевая подготовка.

Он хмыкнул, возясь с особенно упрямым проводом, и Погибель с готовностью его передразнила. Она наблюдала за нами с земли у моей головы. М-Бот «проводил диагностику», что бы это ни значило. В основном это выражалось в том, что он говорил «Хм-м-м…» или «Перенести этот…», чтобы «показать, что процесс продолжается, так как без слуховой стимуляции людям быстро становится скучно».

— Ты уверена, что правильно его поняла? — спросил Риг. — Уверена, что он кивнул?

— Уверена. Риг, официальная версия — ложь. У меня есть доказательство.

— Больше похоже на неопределенное подтверждение.

— Я могу надавить на Кобба, чтобы он выложил всю правду.

— Удачи. Только, даже если он заговорит, верхушка АОН не признается во лжи. Поднимешь шумиху и добьешься лишь того, что вас с Коббом выгонят.

— Риг, я восстановлю доброе имя отца.

— Я не против. Просто хочу напомнить, что твой изначальный план — научиться летать — по-прежнему лучше всего. Сначала прославься как великий пилот. Заработай репутацию, стань человеком, от которого нельзя отмахнуться. А потом используй влияние, чтобы восстановить доброе имя отца.

— Посмотрим.

Извернувшись в небольшом пространстве между М-Ботом и скальной поверхностью, Риг вытащил блокнот для заметок.

— Это его гравиконы. — Он постучал карандашом по механизму. — Но я не узнаю сборку, и они у него не там, где обычно. В этом черном блоке — единственной неизвестной мне части — должен помещаться искусственный интеллект. У меня рука не поднимется его разбирать, хотя он явно неисправен.

— Откуда ты знаешь?

— Можешь представить, чтобы кто-то намеренно создал корабль, который так себя ведет?

Веский довод.

— Самое интересное — его сочленения, гермовыводы и атмосферный рассекатель, — продолжил Риг. — Трудно объяснить, но все они кажутся более крепкими, лучше сконструированными, чем те, что используем мы. Совсем чуть-чуть, но мне кажется, Спенса, если мы поднимем эту штуку в воздух, летать она будет очень быстро. Даже быстрее, чем наши корабли-разведчики.

У меня побежали мурашки, когда я это представила. Ухмыльнувшись, Риг воздел блокнот кверху, потом отложил его в сторону и, вооружившись гаечным ключом, начал аккуратно разбирать атмосферный рассекатель.

Лежа в тесноте с проводом в руках, я в изумлении задержала взгляд на Риге. Он выглядел счастливым.

Мы дружили больше десяти лет, и мне казалось, что я видела его счастливым. Только никаких особенных моментов не приходило на ум. В моих воспоминаниях Риг всегда беспокоился или тревожился за меня или иногда смирялся с каким-нибудь ударом судьбы.

Сегодня же он не переставая улыбался. Лицо у него все было в смазке, которую мы наносили на новые провода. И… это как-то помогало пережить нависшую надо мной утрату, совладать с чувством, будто я подвела товарищей.