Брендон Сандерсон - Ввысь

Предатель.

«Я тебя ненавижу, — подумала я. — Как ты мог это сделать? Ты хотя бы задумался, что будет с твоей семьей?»

В погоне за парой креллов он ушел в разворот с креном, я следом, приклеившись к сияющему прозрачному силуэту.

— Я достану их ОМИ. Попробуй сбить.

Услышав его голос, я подавила очередную вспышку эмоций. Как можно одновременно любить и ненавидеть человека? Как примирить его образ — вот он стоит с гордо поднятой головой в тот день, когда мы выбрались на поверхность, — с теми ужасными поступками, про которые я узнала?

Стиснув зубы, я попыталась сосредоточиться на битве. Креллские корабли повернули к более крупной стычке, чуть не столкнувшись с истребителями АОН. Отец тут же ушел за ними в петлю. Кобб позади рассмеялся.

Я прицепилась к отцу, держась у него на крыле. В тот миг мир вокруг сузился до погони. Только я, призрак отца и вражеский корабль.

Крен вправо.

Быстро подрезать.

Развернуться.

Снова вправо.

Облететь взрыв.

Я без остатка отдалась погоне, но все равно понемногу отстала. Повороты отца были слишком резкими, движения слишком точными. Даже с превосходящей маневренностью М-Бота я отцу и в подметки не годилась. За его плечами были годы опыта, и он просто знал, когда ускориться, а когда повернуть.

Но было что-то еще… что-то большее…

Я сосредоточилась на крелле. Он накренился вправо. Отец за ним. Крелл повернул вверх. Отец за ним. Крелл ушел влево…

Отец повернул влево. И я была готова поклясться, сделал он это на долю секунды раньше врага.

— M-Бот, — сказала я. — Маневры отца по отношению к маневрам крелла. Он каким-то образом реагирует раньше, чем враг?

— Это невозмож… хм.

— Что?

— Полагаю, правильный термин — «Скад!». Спенса, ваш отец уходит в маневр раньше крелла. Всего на долю секунды, но раньше. Видимо, запись рассинхронизировалась. Мне кажется крайне сомнительным, что человек способен так точно угадывать чужие действия.

Прищурившись, я врубила форсаж и снова бросилась в погоню. Я маневрировала, пока не оказалась внутри контура отцовского корабля. Меня окружила сияющая голограмма. Я сконцентрировалась не на нем, а исключительно на крелле, который ушел в очередную последовательность уклонений.

Влево. Вправо. Штопор. Набор высоты…

У меня не вышло. Отец свернул в нужный момент и активировал ОМИ. Они обернулись вокруг друг друга, как крученые канаты. Я совсем отстала, вывалившись из сложного маневра, а отец непонятно как с ювелирной точностью отключил ускоритель и оказался прямо за врагом.

Крелл сгорел во вспышке света.

Отец вышел из пике, на линии радостно завопил Кобб. Молодой Кобб был явно полон энтузиазма.

— Охотник, они отступают, — сказал он. — Неужели мы… победили?

— Нет, — ответил отец. — Они просто перегруппируются. Давай вернемся к остальным.

Я зависла на месте, наблюдая, как Кобб и отец присоединяются к основной группе.

— Здорово вы полетали, — проговорила Железнобокая. — Но, Охотник, смотри по сторонам. Ты все время теряешь напарника.

— Бла-бла-бла, — отозвался Кобб. — «Охотник, перестань взрывать все подряд, ты выставляешь меня в плохом свете. С уважением, Железнобокая».

— Мы сражаемся за выживание всего человечества, Дворняга, — одернула она Кобба. — Хоть раз можешь вести себя как взрослый?

Я улыбнулась.

— Она говорит точно как Йорген с нами.

Я развернулась к креллам, которые перегруппировывались вдали. Истребители АОН строились обратно в звенья.

Я знала, что будет дальше.

— Посмотри-ка на этот просвет в мусоре, — сказал Кобб. — Не часто увидишь, чтобы обломки так выстроились… Охотник?

Я взглянула вверх, но симуляция не простиралась настолько далеко, чтобы показать мне просвет, о котором они говорили.

— Охотник, что такое? — позвал Кобб.

— Это дефект? — спросила Железнобокая.

— Дефект я могу контролировать, — ответил отец. — Но…

Что это было? Эту часть я прежде не слышала.

На мгновение он замолчал.

— Я слышу звезды. И вижу их, Кобб. Так же, как уже видел сегодня. Просвет в поясе обломков. Я могу проскочить.

— Охотник! — рявкнула Железнобокая. — Оставаться в строю.

Это я уже слышала. Было страшно слушать снова, но я не могла заставить себя приказать М-Боту выключить запись.

— Джуди, я могу проскочить. Я должен попробовать. Должен увидеть. Я слышу звезды.

— Лети, — прошептала я вместе с Железнобокой, — я тебе доверяю.

Она ему доверяла. Он не нарушил приказ, он полетел с ее разрешения. Это показалось мне крошечным оправданием, учитывая, что случилось дальше.

Корабль отца развернулся вокруг оси, навески подъемного кольца указывали вниз, нос — вверх. Он включил ускоритель.

Я следила за тем, как он уносится ввысь. На глаза навернулись слезы. Я не могла на это смотреть. Только не снова. Пожалуйста. Папа…

Я потянулась к нему. Рукой, каким бы глупым ни был жест, и…

Чем-то еще.

И что-то услышала в вышине. Звук, будто сплелись воедино тысячи нот. Я представила, как всегда учила Бабуля, что взмываю, тянусь к звездам…

Кабина почернела, и я окунулась в кромешную темноту. Вокруг появились миллионы световых точек.

Затем эти точки открылись. Миллионы белых глаз, как звезды, и все повернулись прямо ко мне. Сосредоточились на мне. Увидели меня.

— Выключи это! — заорала я.

Тьма растаяла. Глаза исчезли.

Я снова очутилась в кабине, жадно хватая ртом воздух.

— Что это было?! — в ужасе завопила я. — Что ты мне показал? Что это за глаза?!

— Я сбит с толку, — ответил М-Бот. — Я ничего не делал. Не понимаю, о чем вы говорите.

— Почему в прошлый раз ты не включил первую часть разговора? Почему скрыл ее от меня?

— Я не знал, откуда начать! — воскликнул М-Бот. — Думал, что вам нужен тот кусок, где они говорят про звезды!

— А про дефект? Ты об этом знал?

— У людей куча дефектов! — заныл он. — Я не понимаю. Я могу обрабатывать информацию в тысячу раз быстрее, чем ваш мозг, но все равно за вами не успеваю. Простите. Я не знаю!

Я схватилась за голову. Волосы были мокрыми от пота. Зажмурив глаза, я начала размеренно дышать.

— Простите, — снова заговорил М-Бот тише. — Я хотел вас порадовать, но не вышло. Надо было предвидеть, что хрупкая человеческая психика дрогнет перед…

— Заткнись!

Корабль смолк. Я свернулась калачиком в кабине, цепляясь за собственное здравомыслие. Куда подевалась моя уверенность в себе? Где тот ребенок, который был абсолютно уверен, что в одиночку справится со всем креллским флотом?

Остался в прошлом, как любое детство.

Не знаю, сколько я так сидела, раскачиваясь и ероша потные волосы. Навалилась сильнейшая головная боль — глазницы словно вкручивались в череп.

Однако боль помогла сосредоточиться, собраться. Я осознала, что до сих пор парю в воздухе, одна над пустым полем, в ночной темноте.