Сергей Харламов - Возвращение Апостолов [СИ]

Разница между окружающим пейзажем и картинами прошедших десяти лет, сменяющих одна другую в его памяти, была кошмарной. Посторонний наблюдатель помешался бы раньше, чем увидел сотую долю того, что Стив пережил за десять лет. И самое ужасное в этом было то, что накрепко засело в голове тридцатилетнего парня (на вид ему давали все сорок пять): виновные должны понести наказание, невиновные должны быть отмщены. Но вместе с тем он знал, что прошлого не вернуть, а, следовательно, и не изменить, не исправить, не перекроить; и всё будет идти строго скоординированным порядком с заданным шагом, где тот, кто задал этот шаг, всегда остаётся стоять за кулисами — о его существовании не догадаются ни зрители, ни актёры. А Стив — всего лишь актёр, он сыграл свою — и только свою — партию, и на этом его роль закончилась. Да, теперь он должен уйти, оставив возможность событиям развиваться своим чередом. Однако всё внутри сопротивлялось этой зловещей логике. Разве можно добровольно выбить у себя из-под ног опору, которая тяготит, мешает, причиняет неудобства, но вместе с тем дарит одно единственное право — право на жизнь, на существование? Конечно, нет. Пусть жизнь не торопится стать увеселительной прогулкой — точно строптивый конь неуклонно старается сбросить седока, пусть приходится всеми силами цепляться за каждую подвернувшуюся возможность, теряя счёт страданиям и потерям, пусть в конце концов настаёт время, когда надоедает вести борьбу исключительно ради себя — вот тогда продолжать её ради других ты не просто должен — обязан; именно для отмщения выдано человеку самое смертоносное оружие, и это оружие — память.

Стив Беркут знал, что это его единственный свидетель, единственный защитник, единственный судья. Поэтому хотя чувство вины перед прошлым, перед людьми, обнажала полную беспомощность и угнетала Стива — при нём тем не менее оставалась способность трезвой оценки ситуации.

Вдали над морем полыхнула огненная зарница, подсветив на мгновение сине-чёрную заслонку из дождевых туч. Секунда, и снова горизонт погрузился во мрак. Это было всего лишь начало. Стив Беркут пережил очень многое, и оттого не отвлекался по пустякам. Во время первой вспышки он даже не шелохнулся, только левая бровь немного приподнялась. Стив был весь в прошлом, но его тело находилось здесь, в настоящем времени, а потому педантично фиксировало перемены.

Оставим теперь на время действительность, — она и так неизбежна и не ускользнёт от нашего внимания — чему быть, того не миновать — и поспешим вслед за мыслями Стива. Пусть они порой будут скомканы, обрывисты и непоследовательны, но всё это факты, в которых не стоит сомневаться по одной простой причине: Стив Беркут не умеет лгать самому себе.

Зейл Бертол стоял возле автомата с газированной водой в задумчивости. На самом деле он вовсе не хотел пить. С этого места очень хорошо просматривалась площадка, а вместе с ней и звездолёт «Констьюдери». Пираты прошли стерилизацию, предварительно законсервировав холодильный отсек с роботами. Объяснение было простым: удивительные находки, и всё тут. Им поверили.

При посадке корабля, картотека, содержащаяся в машинной памяти бортового компьютера, оказала землянам медвежью услугу, выдав живой фоторобот капитана.

Таким образом звездолёт был посажен, и эта посадка ни у кого не вызвала подозрения.

Теперь на борт поднялся Тьюри с целью отключить агрегаты. Назавтра пираты намеревались приступить к осуществлению своего плана.

По дороге к шестой взлётно-посадочной площадке Стеф взвешивал все за и против. То что он промахнулся с выставлением времени не нуждалось в доказательствах. Пришельцы были уже на Земле. Вопрос в другом. Как лучше действовать? Было два пути. Один из них: вернуться на недельку в прошлое и всё заранее подготовить; либо остаться здесь, и самому вступить в схватку с пиратами в облике друзей. Первый способ был чересчур заманчив, поскольку в прошлом он мог обнаружить Крейза с товарищами (по непонятной Огинсу причине их не оказалось рядом по окончании перемещения во времени). Но Стеф рассудил: «Чтобы изменять будущее не следует копаться в своём прошлом, а тем более изменять (достаточно извлечь из него уроки). Чтобы это сделать, необходимо изменить настоящее, изменить любой ценой, раз и навсегда, иначе потом будет поздно».

Подбегая к площадке, Огинс решил опрокинуть пару стаканчиков газировки. Он хотел было это сделать, когда вдруг спина стоявшего у автомата человека показалась ему знакомой. Стеф замер на месте, припоминая, кому она могла принадлежать. Но внезапно его внимание отвлёк на себя открывающийся люк «Констьюдери». Из него постепенно показались сначала голова, затем плечи, а потом, наконец, и сам человек, в котором капитан без труда узнал Тьюри — бортмеханика, а в настоящее время пирата.

Стеф уже твёрдо решил, что всех этих непрошенных гостей надо брать живыми. Иначе будет невозможно вернуть друзьям их нормальный человеческий облик, включающий все чувства и эмоции, присущие каждому свободно мыслящему человеку.

Не медля ни минуты (которая могла быть роковой), Огинс рванулся к космолёту. Всё решали мгновения, а он был безоружен. «Чёрт бы побрал эти земные законы, запрещающие ношение оружия», — мысленно ругался он. — «Бандиты разгуливают на свободе, а попробуй применить против них пистолет, так тебя же и посадят». Тьюри, дёрнувший было руку к портупее, передумал и замер в молчаливом ожидании. И тут левое бедро Стефа пронзила острая боль. Запах тлеющей одежды, глубокая, наверное, навылет рана. Мысли наползали одна на другую, приказывали действовать, сделав однозначный вывод: стреляют сзади, и притом из бластера. Выстрел повторился. Огонь приняла на себя обшивка космолёта. «Ну, конечно, — догадался Стеф. — Это Бертол. Чёртова спина». И тут ему стало ясно, что скоро всё будет решено. «Либо они меня, либо я их. Всё равно: живым отсюда кому-то уж точно не уйти».

Из высокой башни напротив, выполняющей функцию сторожевой вышки, выползла, словно марсианская песчаная гусеница трёхметровая платформа. На ней плечом к плечу стояли семеро солдат службы безопасности. Направив взгляды своих немигающих глаз на лежащую далеко под ними землю, и наставив на разгулявшуюся троицу мелкокалиберные стволы лучевых автоматов типа KSL (кей-эс-эль), они быстро восстановили спокойствие. И, усиленный ларингофонами, голос начальника поста прогремел над взлётно-посадочной площадкой и прилежащими к ней окрестностями: