Александр Михайловский - Визит «Полярного Лиса»

Да-да, я видела, что его разбирает любопытство, а на языке вертятся тысячи вопросов… но этот хуманс предпринимал героические и вполне успешные усилия для того, чтобы не показать своего удивления и заинтересованности. Почему-то взрослые и солидные хумансы, преимущественно мужского пола, все такие. Они считают, что изумляться и задавать вопросы – это крайне неприлично. Но было видно, что больше всего его удивляю я. Он время от времени скользил по мне таким нарочито равнодушным взглядом, что можно было подумать, будто он провел всю свою жизнь в империи и встречал эйджел каждый день. Да, так можно было подумать, но только будучи не очень внимательным наблюдателем… Наблюдатель же опытный и искушенный, талантливый и тренированный – такой как я – по некоторым признакам сразу мог понять настоящие чувства этого хуманса. Их выдавали слишком энергичные повороты головы, покашливание, поджимание губ, потирание подбородка; ну и, конечно же, блеск его глаз…

Вообще, с некоторых пор ловлю себя на том, что стала получать некоторое удовольствие, удивляя хумансов этого мира своим внешним видом. Даже не знаю, хорошо ли это… Надо будет спросить у Малинче. Впрочем, я склонна думать, что ничего плохого в этом нет. Ужас-то я точно не внушаю… Даже, скорее, наоборот – внушаю не то чтобы симпатию, но нечто похожее на восхищение, вперемешку с благоговением.

Но вот как раз благоговение хумансы этого мира старательно скрывают. И хорошо, что так. Узнавая таких, как я, получше, они понимают, что мы не так уж сильно от них отличаемся… И благоговение сменяется дружелюбием.

Шаттл рассекает небеса стремительно и почти беззвучно. Легкая вибрация конструкции почти незаметна, снаружи, сквозь обшивку прибиваются только свист и легкое гудение. Ряды кресел стоят друг напротив друга, разделенные узким проходом, благодаря чему тактик Рокоссовский сидит лицом ко мне на расстоянии вытянутой руки. Несомненно, в настоящий момент он испытывает совершенно новые ощущения. Видно, что из-за того, что шаттл не имеет иллюминаторов, ему явно немного не по себе, но ни один мускул не дрогнет на его красивом мужественном лице, будто высеченном из камня талантливым скульптором… Мы, темные эйджел, плохо разбираемся в искусстве и красоте (обычно это удел светлых), но лицо этого хуманса создает острое впечатление силы и мужества, понятное даже такому толстокожему созданию, как я.

Ну что ж, вижу что мой визави немного освоился – это означает, что пора начать ставить его в курс, что и откуда взялось… Это вообще мой любимый момент в общении с хумансами этого мира. Мне интересно следить за их лицами, когда я короткими и емкими словами развертываю перед ними панораму грандиозных событий и вытекающих из них последствий. Уже восемь дней эти люди сражаются с жестоким и вероломным врагом, превосходящим их в силах в несколько раз, и эта борьба наложила на их лицах печать горечи и ожесточения. Но вот звучат мои последние слова том, что теперь, когда мы сражаемся плечом к плечу, для нас больше нет ничего невозможного, и сперва Германия, а за ней и весь мир падут к нашим ногам – лица их светлеют и озаряются улыбками. Кстати, мои слова были обращены не только к тактику Рокоссовскому, но и к другим командирам, которых он взял с собой с прежнего места службы, чтобы суметь как можно лучше организовать сопротивление дейчам в городе Минск.

Кстати, его улыбка в конце моего экскурса была хоть сдержанной и суровой, но искренней – она пронеслась тенью по его лицу, и он снова принял важный вид человека, которому доверили ответственное дело. Впрочем, после моего рассказа он стал намного раскованнее. Я подумала, что после того, как ему был предоставлен необходимый минимум информации, тактик Рокоссовский наконец начнет спрашивать и уточнять, тем более что я сама ему это предложила. Впрочем, хумансы могут вести себя по-разному. Одним необходимо молчать, углубившись в размышления и переработку услышанного, другие сразу начинают бомбардировать собеседника вопросами. Все зависит от темперамента каждого конкретного хуманса и той скорости, с какой он перерабатывает информацию.

Тактик Рокоссовский (никак не могу привыкнуть к тому, что местные хумансы очень часто совмещают обязанности командира и связанного с ним тактика) немного помолчал, глядя куда-то вверх рассеянным взглядом, а затем вздохнул и посмотрел на меня.

– Товарищ Ватила… – произнес он, – спасибо, что просветили меня и моих товарищей в том, кто вы и откуда. Теперь мне все более-менее понятно. Я, конечно, был удивлен, когда столкнулся с вами, и, признаться, в какой-то момент даже думал, что получил контузию и все это болезненный бред раненого мозга… И сейчас я все еще несколько… ну, потрясен, что ли. Но не судите меня строго. Я всегда был рациональным человеком. Старался не углубляться в фантазии… И вот – удивительное дело – реальность-то оказалась похлеще всяких фантазий… – Он хмыкнул и вновь улыбнулся – теперь улыбка его была другой, словно предназначалась как раз тем образам из его фантазий, в которые он «старался не углубляться». А впрочем, отчасти она предназначалась и мне – не иначе как похожие существа фигурировали когда-то в его воображении… Я улыбнулась в ответ, поощряя его к продолжению диалога. И он продолжил: – Ватила, все это так странно и удивительно… Согласитесь, что сразу переварить такую информацию сможет не каждый. Давайте так. Я буду спрашивать то, что приходит в голову – так я получу живое представление о вас, о… – он на мгновение запнулся, – имперцах, которые пришли нам на помощь в столь тяжелый час… – Мгновение он помялся, а затем сказал, подбирая слова: – Первый вопрос, вероятно, покажется вам глупым… но почему ваш корабль имеет такое странное название? «Полярный лис…»

Признаться честно, он меня озадачил. Вот уж никогда не задумывалась, почему корабль так называется… Просто называется, и все. Корабли той серии все носили имена животных-хищников: первый корабль серии назывался «Гончий пес», потом пошли «Красный Волк», «Стремительный Гепард», «Дикая Ласка», наш «Полярный Лис», «Белый Тигр» и так далее. Только сейчас мне пришло в голову, что каждое из этих названий несло некий смысл. Имена кораблям, следуя доброй древней традиции создавать изящные аллюзии дает, то есть давал, лично император Владимир Третий… Это была исключительно его прерогатива. И теперь, после вопроса тактика Рокоссовского я сама была этим заинтригована. За столько лет мне и в голову не приходило выяснить точный смысл названия нашего корабля…

– Ну… – протянула я, напрягая память и при этом медленно моргая (хумансы в этом случае чешут в затылке), – полярный лис – это прекрасное хищное животное, которое живет там, где холодно… Зверь этот ловок и стремителен, кроме того, он восхитительно прекрасен… – Тут я вздохнула. – К сожалению, знаю о нем лишь со страниц энциклопедий. Увидеть воочию как-то не довелось…