Александр Михайловский - Визит «Полярного Лиса»

После раздела панской Польши между Германией и СССР, вместо «изоляционного» лагеря в казармах какое-то время (до ноября 1939 года) размещался лагерь для интернированных польских солдат и офицеров, а потом до 23-го июня 1941 года тут квартировала части сначала 33-й стрелковой дивизии, а потом 205-й моторизованной дивизии РККА.

После того, как 23-го июня Береза-Картузская была оккупирована вермахтом, в казармах на короткое время разместился означенный 9-й армейский сборно-пересыльный пункт, который быстро наполнился бойцами и командирами разгромленных в полосе Брест-Барановичи 28-го стрелкового и 14-го механизированного корпусов РККА. В нашей истории, в дальнейшем, когда фронт ушел на восток, вслед за ним (в Барановичи) переместился и сборно-пересыльный пункт для советских военнопленных, а в казармах разместился «дом отдыха» для немецких солдат. Но это уже совсем другая история.

Таким образом, к 30-му июня переполненные трехэтажные здания, по одним данным, содержали восемь тысяч пленных, по другим – десять тысяч, а по третьим – и все пятнадцать, притом, что при поляках на этой же площади содержалось не более одной тысячи заключенных. Большинство из этих людей, попавших в плен в первые дни войны, по предварительным планам германского командования должны были просто умереть, потому что в настоящий момент было просто не до них. В разгар военной кампании не имелось никакой возможности доставить этих недочеловеков туда, где их тяжелый и неквалифицированный труд будет оправдан с точки зрения экономики Рейха. Пока же от общей массы отделили тех, кто пожелал добровольно сотрудничать с Великой Германией, а от остальных меньшую часть распределили в виде рабочих рот вдоль линии дороги от Бреста до Барановичей, а про большую часть пока просто забыли. Умрут они от голода, ран и тесноты – значит, меньше хлопот, выживут – будем думать, что потом с ними делать.

Но у Ватилы Бе, каперанга Малинина, Малинче Евксины, а вслед за ними у генерала Болдина и маршала Шапошникова на этих людей появились свои планы, совершенно отличные от того, что по их поводу задумало германское командование. И инструмент для выполнения этих планов тоже имелся. И пусть администрация лагеря, встревоженная тем, что вчера вечером русский отряд захватил Ивацевичи, не надеясь на охраняющую лагерь пехотную роту, требовала поддержки и защиты у своего командования, в любом случае карающий удар прилетел оттуда, откуда его совсем не ждали, то есть сверху.

Среди бела дня, в полдень, прямо в зените над лагерем раздались несколько звонких хлопков. Не успели немецкие солдаты на вышках сказать: «шайзе!» и поднять глаза к небу, как три шаттла – один тяжелый штурмовой и два легких – на высоте половины человеческого роста зависли прямо над лагерным двором, и из их распахнутых люков вниз, в полный голос изрекая общеизвестные формулы русской обсценной лексики, стали спрыгивать бойцыцы штурмовой пехоты, егеря и командиры из особой группы генерала Степанова, вооруженные трофейными МП-40 и отечественными ППД. Изрыгаемые при этом крепкие выражения имели двоякий смысл. Во-первых – они добавляли сил десантирующимся бойцам и бойцыцам, а во-вторых – говорили запертым в камеры военнопленным о том, что им на выручку идут свои, потому что больше никто не владеет в таком объеме богатым словарным запасом командно-матерной версии русского языка.

Еще до начала десантирования носовые поворотные турели шаттлов (по три четвертьсекундных импульса в очереди) одну за другой принялись выжигать деревянные пулеметные вышки, видимые с территории лагерного двора – те вспыхивали вместе с живой визжащей начинкой, будто склеенные из спичек. Далее события раскручивались со скоростью сорвавшейся со стопора часовой пружины. Учить бойцыц штурмовой пехоты скоротечным операциям – это их только портить. Они лучше прочих знают, что положено делать в подобных случаях. Во славу Империи, за Родину, за Сталина – в атаку, ура!

Хорошо еще, что советские пленные находились внутри казарменных корпусов, а не кучей прямо на плацу, как это делалось позже, когда количество пленных стало превышать все разумные количества, как, например, это было с так называемой «Уманской ямой», образовавшейся после ликвидации немцами одноименного котла. Пленные, расположенные прямо на земле под открытым небом, мешали бы своим освободителям, создавая ненужную суматоху, и к тому же являлись бы совершенно ненужными мишенями для пулеметов немецкой охраны. Как оказалось, не все они были расположены на вышках. Несколько огневых точек обнаружились в чердачных слуховых окнах зданий.

Впрочем, немцам эти пулеметы помогли не особенно сильно, каждая ожившая огневая точка привлекала к себе огонь не менее чем десятка автоматических лазерных ружей, которые довольно метко пресекали все попытки сопротивления, кромсая на куски пулеметчиков вместе с их пулеметами. К тому же балки и лаги крыш казарм были сделаны из древесины, уложенной более сорока лет назад, и с тех пор не видели ни капли воды. Несмотря на жестяную кровлю, вспыхивала такая крыша будто политая бензином, и вскоре кровля на всех зданиях весело полыхала, делая невозможным нахождение там хоть кого-нибудь. Правда, к тому времени штурмовые группы уже проникли внутрь зданий, перебили всю охрану и приступили к эвакуации пленных. А на бывшем казарменном дворе пленных уже ждали их будущие командиры.

– Родина настолько нуждается в вас, парни, что она даже готова забыть о том, что вы вообще попадали в этот дурацкий плен. Тем более что вам здесь очень не понравилось. Но смотрите – если вы и на этот раз не оправдаете ее доверия, то будет вам в два раза хуже. С вами вообще никто не будет разговаривать, сразу будут ставить к стенке. А сейчас налево, направо, кругом и шагом марш.

Если построить десять тысяч бывших пленных и даже их вооружить (а оружия на эту ораву пока нет), то они еще не будут представлять собой дивизию, но можно считать, что первый шаг к ее формированию сделан. Теперь этой команде предстоит пеший марш в один переход до Ивацевичей. Кроме того, колонне пленных по пути еще надо завернуть на немецкий склад трофейного вооружения и слегка там прибарахлиться, чтобы не быть совсем уж беззащитными. Вооружение еще никогда и никому не было лишним, тем более что из Бреста уже выступили части прежде принимавшие участие в осаде и штурме Брестской крепости с задачей спасти то, что спасти уже невозможно. Из Бреста до Березы-Картузской пешим подразделениям трое суток ходу, из Пружан – двое. Пока немцы соберутся, бывшие пленные уже или уйдут в лесной массив, где их не достать, либо соединятся с крупным и хорошо вооруженным отрядом.