Михаил Самарский - Зов памяти [litres]

– Или «рукописи не горят», – вставила Мария. – Димочка, ты там случайно не написал в своем романе, что мы обнаружим где-то в закромах нашей пещеры ночной крем и шампунь с кондиционером для волос? Ты посмотри, что стало с моими волосами…

– Не стони, Машка, – перебил Москворецкий. – Мы все тут превратились в обезьян. Смотри, – потрепал он себя за бороду. – Если бы мои пацаны сейчас меня увидели, они не только косули жареной не дали бы мне отведать, они картошку копать на огороде мне не разрешили бы.

В последнее время, несмотря на жесткие условия, народ в пещере стал веселее. Смеялись чаще, шутки выходили острее и ироничнее. Наверное, человек так устроен, что даже в экстремальных условиях ему необходимы и смех, и юмор, и сарказм, и самоирония…

Больше всех страдала, конечно, Мария. Она долго еще верила, что в туре, и наконец поняла: здесь путешествие совершенно другого рода.

Застав ее недалеко от пещеры плачущей под деревом, Алексей сел рядом с ней и стал ее успокаивать.

– Маш, не изводи себя, – сказал он ласково. – Слезами делу не поможешь, а глаза испортишь. Я смотрю, они у тебя все время опухшие.

Ну что толку плакать и плакать?

– Устала я, Лешенька, ты посмотри на мое лицо, видишь, во что оно превратилось?

– Лицо как лицо, а что с ним стало? – присматриваясь, сказал Алексей.

– Ну ты что, совсем не замечаешь? – всплеснула руками Мария. – Сухое совсем. Мне нужны кремы. Без кремов я тут за год превращусь в старуху.

– Да забей ты, Машка, – махнул рукой Алексей. – Нормальная ты девушка. Ну не вечно же мы будем здесь жить. Рано или поздно что-то решится. Вон Димон говорит, вроде конец у его романа был хорошим. Просто забыл парень. Но скоро вспомнит.

– Леш, сколько тебе лет? – ухмыльнулась Мария.

– Тридцать, а что? – удивленно спросил Леха.

– Да то! – неожиданно рассмеялась Мария. – Такой большой, а все в сказки какие-то веришь.

– Какие сказки? Пацан ведь угадал, он заранее на бумаге написал!

– Я не верю в это! – заявила Мария.

– Как не веришь? – опешил Леха. – Как не веришь? Да я лично своими глазами видел, как он конверт вскрывал.

– Ну и что? – продолжала возражать Мария. – Я тоже видела, но, мне кажется, они просто сговорились и водят нас за нос.

– Зачем?

– Ну чтобы, как говорится, поддержать позитивный психологический климат в коллективе, чтобы у нас была надежда и все такое. Мы это в университете на психологии проходили.

– Не может такого быть, – покачал головой Леха, – я поговорю с профессором. Все узнаю.

Вернувшись в грот, Алексей увидел потрясающую картину: народный умелец, крепостной Матвейка, смастерил настоящий лук со стрелами.

– Ты чего тут соорудил, рыцарь Айвенго? – похлопал его по спине Леха.

– Полезная штука, барин! Птицы тут хоть и четырехглазые, да, заметно, никем не пуганые.

– Ну, с таким оружием ты их быстро распугаешь! – рассмеялся Москворецкий.

– Напугаем – дальше пойдем, сначала на этом берегу будем промышлять, затем на тот переберемся. Тут дичи много. А у меня тут кое-что есть. Угощайся, барин! Вот ягод насобирал. Странные они какие-то…

– А это… не отравлюсь? – Алексей понюхал розовый комочек.

– Упаси боже, ваше сиятельство! Что вы такое говорите? Я же, прежде чем тебя угощать, испробовал еще вчерась! Смотри, вот он я – жив здоров!

Леха закинул в рот несколько ягод, тщательно их разжевал и, осторожно проглотив, сказал:

– Вкусные!

– А то! – Матвейка гордо поднял голову. – Там еще подальше фрукта какая-то растет, но она еще зеленовата. Чую, добрая будет, такая, похожа на наше яблоко, но по форме – как гусиное яйцо!

– Ты, главное, аккуратнее пробуй, понемногу, а то траванешься какой-нибудь гадостью, что мы тут без тебя делать будем?

– Меня не надуешь, барин. – Матвейка похлопал себя по лбу. – Гадость птицы клевать не станут.

– Точно, – сказал Алексей. – Какой ты молодчина, Матвей!

– Стараюсь, барин!

– Вот как только тебя отучить от этого «барина»? Что ж ты заладил?

– Привык я, барин! Всю жизнь так… Поздно отвыкать.

– Да ладно тебе, – возразил Леха, – отвыкнешь еще.

– Поживем – увидим! – ответил Матвей и принялся мастерить очередную стрелу.

Узнав о новом приспособлении Матвея, вечером за ужином Кирилл Андреевич посоветовал Николаю Борисовичу пририсовать рядом с оленями лук и стрелы.

– Зачем? – удивленно спросил Трухин.

– Как это зачем? – рассмеялся Кирилл Андреевич. – Может, ученые через тридцать–сорок тысяч лет скажут: здесь жили культурные пещерные люди.

– Ну и шуточки у вас, товарищ профессор, – поежился Трухин. – Вы полагаете, что, кроме нас, теперь на земле никто не живет?

– Я даже не знаю, что и думать, – развел руками Кирилл Андреевич. – Сколько ни наблюдаю, никаких признаков цивилизации. Удивляет то, что в небе нет летательных аппаратов. Ни наших самолетов, ни Яровых эфиролетов, вообще ничего. У меня уже мысли: а не случилось ли ничего с нашей планетой? Может, мы тут не тысячу лет пролежали, а все десять или двадцать тысяч…

– Такой вариант не исключен! – неожиданно заявил Яр. – Возможно, мы начинаем новую цивилизацию. А рисунок кроманьонца, который выполнил наш художник на стене, еще раз подтверждает положения Закона о Всемирной Памяти.

– Коллега, вы уже не первый раз говорите об этом законе, – сказал профессор. – Можете подробнее изложить его, так сказать, его суть, содержание?

– С удовольствием, – кивнул Яр. – Закон о Всемирной Памяти, сокращенно ЗоВ Памяти, открыл в двадцать восьмом веке великий ученый Александр Михайлович Аланмис. Он всю жизнь задавался вопросом: если Вселенная наделила человека способностью что-либо запоминать, причем иногда очень давние события, то неужели сама Вселенная не способна сохранить в своей памяти все, что с ней когда-либо происходило? Так вот, суть закона такова: ничто в мире не исчезает бесследно. Вся информация сохраняется, и даже мысли каждого человека.

– Но об этом утверждалось уже давно, – сказал Кирилл Андреевич. – В наше время на эту тему писал исследователь Валерий Демин.

Вам знакомы его работы?

– Да-да, конечно, – подтвердил Ярослав. – Его труды не забыты. Еще в двадцать первом веке он писал, что в любой точке мироздания содержится информация обо всех событиях и сущностях Вселенной.

– Точно, – задумчиво произнес профессор. – Его книги будоражили умы наших современников. Неужели подтвердились его предположения о голограммах и энергоинформационных полях?

– Да, подтвердились, правда, отчасти. Человечеству понадобилось еще семь столетий, чтобы найти хранилище вселенской информации.

– Это как? – раскрыл рот Дима.

– В космосе имеется своеобразный архив памяти, – продолжил Яр, – то есть колоссальная база, которая доступна всем цивилизациям. В любой момент можно ею воспользоваться. Но для этого необходимо иметь определенный уровень развития и, конечно, технические возможности. Вычислить, потом обнаружить архив – это полдела, как раз это удалось ученому Аланмису, но к самой базе данных полноценный доступ земляне получили только в двадцать девятом веке. И это еще не все. Даже в тридцать первом веке у нас возникли проблемы с мощностью наших «кустов»…