Генри Олди - Сын Ветра [litres]

Гуру отсекает всё лишнее.

– Оṁkār ādināthāya namaḥ…

Рудра Адинатх, Благой Владыка, знает восемьдесят четыре тысячи разнообразных асан. Человеку не дано постигнуть и десятой части: человека разорвёт от той колоссальной энергии, что даёт практика, доступная лишь великому божеству. Сейчас Саркофаг подобен такому человеку. Он ходит ходуном, изгибаясь в немыслимых позах. Проваливается внутрь самого себя, выворачивается наизнанку – самонадеянный йогин, свихнувшийся гордец вознамерился сравняться с Рудрой. Ещё немного – и результатом его духовного подвига станут кровавые ошмётки, разбросанные по земле.

Тонкое тело гуру открывается навстречу бушующей силе. Под Саркофагом его тела́, тварное и тонкое, едины. Жар хлынувшей в него силы Горакша-натх ощущает физически. Пот течёт по лицу. Суставы утрачивают гибкость, накопленную с годами практики. Ломит затылок. Спешить нельзя, спешить – самоубийство. Гуру распределяет, преобразовывает. Саркофаг сильно истощил его силы. Две битвы – с химерой, затем с якшей – стоили брамайну большей части резервов.

Это хорошо. Горакша-натх пуст, а значит, способен принять многое.

…недостаточно.

Это он понимает спустя секунду, родную сестру вечности. Он пуст, но пустоты не хватит. Надо сбросить излишки – как тогда, в бункере на Ларгитасе. Это посольство тоже строили ларгитасцы. Тут должны быть аккумуляторы, резервные накопители… Аура уходит вглубь, вбирает в себя подземные этажи здания.

Что это?

В подвале бурлит странная жизнь. Вскипает волной, бьётся о преграду, силится вырваться наружу – так же, как антис с якшей бьются в купол Саркофага. Распадается на отдельные сущности, вновь собирается вместе…

Криптиды. Стая Натху.

Флуктуации пространственно-временного континуума – возбуждённые, вечно голодные, готовые жадно поглощать любую энергию.

Изменение энергобаланса. Перераспределение. Каналы тонкого тела, пронизывающие ауру йогина, касаются криптидов. Опутывают сетью незримых сосудов, готовых гнать горячую артериальную кровь. Потоки энергии устремляются к фагам…

И гуру едва успевает перекрыть её чудовищный напор.

Криптиды не реагируют. С упорством отчаяния они продолжают биться в двери ангара. Попытки их накормить, насытить энергией, такой питательной и вкусной, терпят крах одна за другой.

Вкусной? Ну конечно же!

Гуру слишком бесстрастен. Пища, что он предлагает криптидам, не имеет ни вкуса, ни запаха. Фаги слишком перевозбуждены, поглощены желанием освободиться. Чтобы привлечь их внимание, нужно нечто большее, нежели просто питательная субстанция. Энергия переполняет гуру. Время на исходе. Горакша-натх переоценил свои силы: ещё немного, и колоссальная мощь, скопившаяся в недрах Саркофага, разорвёт его в клочья, испепелит.

Что привлекает фагов?

Чувства, понимает гуру. Человеческие эмоции. Яркие переживания. Изысканное лакомство, деликатес для флуктуаций. Гуру всё понимает, но ничего не может сделать. Даже сейчас, на грани гибели, он остается более или менее бесстрастным. Всю жизнь ты добивался этого, говорит йогин себе. Ты двигался от достижения к достижению. Обратный путь не проделать в считаные мгновения.

Обратный путь?

То, что нельзя обрести в настоящем, можно извлечь из прошлого.

– Жить назад! – Натху чуть не плачет от бессилия. – Жить назад, да!

В сердцах он топает ногой. Иллюзия или нет, земля ощутимо содрогается.

– Вспомнить? – осторожно уточняет шри Сандерсон. – Пережить заново?

Жить назад. Пережить заново.

Подходящее воспоминание нашлось быстро. Надо было всего лишь вернуться к началу. Река, вспоминает гуру. Река, желтая как желчь, вонючая как желчь. Пена. На волнах кудрявились бурые гребешки. Плыл по течению дощатый плот. На плоту горел костер: огонь пожирал труп, даруя освобождение. Белогрудый коршун парил над рекой, высматривал дохлую рыбу. Кто-то мылся у берега. Мужчина? Женщина? Ребёнок? С высоты не разобрать.

Ученик явился за серьгами.

За серьги он продал мне новость про Отщепенца. «Семьдесят три процента совпадений. Спектр нехарактерный. Ты будешь сообщать мне обо всём, связанном с делом этого удивительного антиса.» Да, гуру, ответил ученик.

Иллюзия: разве он был моим учеником?

Канфата , презренный канфата . Человек с расщепленными ушами.

Серьги из рога антилопы. Статус даршани: «видящего».

Иллюзия: роговые кольца, пустая безделушка.

Ничего больше.

«Я принял тебя как сына.»

Иллюзия. Ложь.

«Я отдал тебе лучшее, что имею.»

Иллюзия. Ложь.

«Твой кундалини проснулся.»

Ложь.

«Космическая энергия вьёт кольца в тебе.»

Ложь.

Если ложь – иллюзия, почему же так больно?

По артериям энергосистемы пробегает волна сладостной дрожи. Так содрогается паутина, когда в неё, отчаянно жужжа, попадает муха. Паук по имени Горакша-натх ощущает эти вибрации всем своим существом, тончайшей сетью из семидесяти двух тысяч каналов. В долю секунды жгучий, густо перченый стыд накрывает беснующихся в ангаре криптидов. Спруты замирают, прекращают биться в ворота. Срабатывает инстинкт, они тянутся к деликатесу, источнику величайшего наслаждения: мощной, ничем не замутнённой человеческой эмоции.

Муха в паутине? Две дюжины мух! Больших, жирных! Нет, не так: две дюжины тощих, изголодавшихся мух, в равной степени жадных и до мёда, и до фекалий. Вместо того, чтобы высосать из добычи последние жизненные соки, как сделал бы настоящий паук, Горакша-натх обрушивает на стаю потоки энергии, излишки, щедро приправленные лакомым стыдом – вдвойне лакомым, потому что это стыд йогина, лишённого страстей.

Паук кормит мух стыдом? Такого Ойкумена ещё не видела.

Саркофаг бьётся в припадке эпилепсии. Сетка молний в поднебесье бледнеет, истончается, рвётся. Довольное чавканье криптидов – ещё одна иллюзия, но от неё очень трудно избавиться. Стыд иссякает, надо искать замену. Страсть, вспоминает Горакша-натх. Страсть, снедавшая меня долгие годы. И я ещё гордился своим бесстрастием? Цель ордена натхов. Превращение в антиса, даже если ты не родился антисом; обретение «большого тела», даже если карма отказала тебе в нём. Стань антисом, йогин, упорный в подвиге; оставь прах праху, вознесись столбом чистого света в чёрные небеса. Если цель будет достигнута, вся ложь мира обратится в молоко и мёд.

Дважды ложь. Где мёд? Где молоко?!

Полынь. Желчь.

Позор.

Если позор – иллюзия, почему же так больно?

Стыд возвращается, окрашивается давней страстью, обретает новый сладковатый привкус. Криптиды с удовольствием поглощают и это лакомство. Энергия переполняет их волновые тела, сплющенные Саркофагом; энергия распирает иллюзорную плоть. Как тесто, всходящее на дрожжах, криптиды растут, растут, растут.