Энлиль - Спящий ветер [СИ]

- Просыпайся, малыш, - его звали тихо, вкрадчиво, и зелень глаз сменялась алой, как кровь, улыбкой. - Давай, приходи в себя, у меня для тебя сюрприз.

Он открыл глаза, попытался пошевелить рукой и поморщился - холод впился в кожу тысячей игл.

- Осторожнее, не торопись, - мягко упрекнула женщина, что сидела на краю его кушетки. Она ласково касалась его щеки пальцами, погладила, делясь теплом. Он поймал ее пальцы своими, чуть повернул лицо и прижался губами к ладони.

- Настолько важный сюрприз? - прохрипел он, не узнавая собственный голос. После заморозки он звучал глухо и хрипло. Ки'Дой интригующе улыбнулась. Она совершенно не походила на ту, другую, в тяжелом бархатном платье, но Кайнену она нравилась.

- Уверена, ты будешь в восторге, - она наклонилась к нему и едва ощутимо коснулась губами холодного, покрытого испариной лба.

Рин пришел в себя, свисая с неудобного и совершенно незнакомого ему плеча. От неровной его обладателя походки Рина потряхивало, отчего в остаточном дурмане казалось, что корпус его корабля бодает козел. Огромный, упрямый козел. Удары метафизических рогов отдавались болью в животе и металлическим, словно из ведра, гулом в голове. Однако стоило ему подать признаки жизни в попытке отогнать настырное животное, как его сгрузили на землю и в добровольно-принудительном порядке заставили передвигаться своими ногами. Больше, чем нужно, терпеть его на своем плече не собирались. Впрочем, заковать руки за спиной никто не забыл. Рина пошатывало, но, стоило его взгляду проясниться и сфокусироваться, а окружающей действительности приобрести четкость и осмысленность, как его накрыл ряд неприятных открытий. В первую очередь - они находились на чужом корабле, под конвоем шести неразговорчивых, но вооруженных бугаев. Во вторую - по сравнению со своим капитаном, Рин выглядел достаточно живенько. За прошедшую неделю, несмотря на все перипетии, Харан успел отъесться и чуток похорошеть, однако сейчас все это куда-то девалось, и выглядел он так, будто находился на издыхании. Глаза закатывались, ноги заплетались, лицо отливало нежной молодой зеленью. Стоило им на пару мгновений остановиться, как Харана повело в сторону и обильно стошнило на попавшегося под траекторию конвоира. Тот торопливо отскочил, но слишком поздно. Невнятный яростный хрип вырвался из его горла, но, кроме этого звука, никто больше не позволил себе ни смешка, ни комментария. Лишь пострадавший вцепился в воротник Харана, зло встряхнул его, но почти сразу же брезгливо одернул руки. Харан едва устоял на ногах, шатнулся назад и спиной уперся в плечо Хитклифа. Инцидент оказался исчерпан, пленников поволокли дальше, но от Харана конвоиры впредь старались держаться подальше. Их остановили у ничем не примечательной двери, ведущей в крохотное помещение с голыми серыми стенами. Лиам оказался к ближе всех и первым удостоился чести опасливо в нее заглянуть, но конвоиры торопились. Они поспешно толкнули в комнату сперва Лиама, затем и остальных. Лишь Харану позволили зайти самостоятельно, и тот запнулся на пустом месте, переступая порог. Дверь бесшумно закрылась за их спинами, негромко щелкнул замок, и пленники остались одни. Харан тут же забился в угол и затих, прикрыв глаза. На большее сил у него не оставалось и лишь тяжелое дыхание и подрагивающие время от времени ресницы давали знать, что капитан все еще жив. Рядом раздался приглушенный всхлип. Анна, до сих пор мужественно державшаяся, теперь, без чужих глаз, ткнулась лбом в широкую грудь Хитклифа. На бледных щеках Хитклифа проявились веснушки, а сам он выглядел печальным и виноватым. Он неловко, подбородком, пытался гладить затылок Анны и откровенно страдал от невозможности обнять ее и утешить. Ни расцепить пленникам руки, ни уведомить о их дальнейшей судьбе, никто не счел необходимым. За ними захлопнули дверь и, казалось, забыли о их существовании. Время шло в зловещей, напряженной тишине, но ни Дой, ни кто бы то ни было еще, не появлялся.

Харан глухо, надрывно закашлялся в своем углу, согнулся почти пополам, тяжело хватая губами воздух. На полу остались сгустки слюны и крови.

- Что с ним? - Рин обеспокоено покосился в сторону бессильно привалившегося к стене капитана. Лиам сидел ближе всех к нему и не был занят ни выхаркиванием собственных легких, ни утешением девушек, но все же немного помедлил с ответом.

- Последствия неполной синхронизации, насколько я могу судить, - негромко, с усталым равнодушием, отозвался он, едва глянув в сторону Харана. - Его и от полной то еле откачали, но если уж взялись, нужно было доводить дело до конца.

Рин снова глянул на Харана. Тот снова затих, но грудь, хоть и медленно, но поднималась.

- Как он вообще...? Там же как минимум разъемы нужны.

- Как он вообще синхронизировался? Очень своевременный вопрос, - Лиам вяло усмехнулся пересохшими губами. - Проводник настраивал дистанционно, у Легионеров чип внутрь вшит. А остальные так, на живую. Это у Харана бывает - сначала делать, а потом думать, - Лиам откинул голову назад, с негромким стуком врезавшись затылком в стену. У Рина не нашлось, что на это возразить, и разговор сошел на нет, сменившись быстро набирающими драматичность всхлипами. Анна прильнула к груди Хитклифа и изливала в его рубашку горе.

- Что с нами теперь будет? - вопрошала она мироздание, но Хитклиф отвечал за него.

- Все будет хорошо, милая. Все будет хорошо.

- Или не будет, - пессимистично буркнул Лиам, чем мгновенно заслужил сердитый и укоризненный взгляд Хитклифа. Лиам равнодушно пожал плечами и тут же поморщился от боли в начинающих неметь руках. Однако Рин придерживался его, более реалистичной, точки зрения. Он полагал, что, в отличие от остальных, имеет куда более полное и отчетливое представление, что из себя представляет Ки'Дой и чем это может им грозить. Предположения его были неутешительны. Он прекрасно помнил, как пять лет назад Академия Ки, со всем ее флотом и офицерским составом не смогла отбить нападение, и что-то ему подсказывало, что сейчас, с полудохлым капитаном и рыдающей девицей, шансов у них еще меньше. Рином овладевали тоска, уныние и безысходность.

Время тянулось в мучительно медленном ожидании хоть чего-нибудь, а затем и вовсе остановило ход. Они больше не разговаривали. В камере снова повисла тишина, в которой раздавалось разве что прерывистое дыхание и шорох пытающегося освободить руки Хитклифа. Когда у Анны начало недвусмысленно громко урчать в животе Хитклиф предпринял несколько попыток бунта и поломился в запертые, лишенные даже окошка, двери, требуя воды, еды и человеческого отношения к пленным. Ответа он не дождался, а Анна, устав от слез и переживаний, вскоре задремала на полу. Усталость все отчетливее давала о себе знать, преодолевала неудобство, нервное напряжение и здравый смысл. В полузабыться, привалившись к Лиаму, Рину чудились крики, треск пожара и серебристые отблески вязи "Gaoth Godlata".