Галина Чередий - Модификаты [СИ]

— О, Арнольду, можно сказать, повезло.

— Можно сказать? — удивилась я в тот самый момент, когда вернулся Рисве. Питерс подвинулся, приветственно кивая, но мой энгсин, вручив мне тарелку со всякими вкусностями, устроился боком на полу, откинув голову на мои колени. Сомневаюсь, что ему было особенно удобно в таком положении, но так он получал шанс, не отрываясь, смотреть на меня, и кто я такая, чтобы указывать, как лучше.

— Ну да, — Питерс пробежался по нам взглядом с крошечной толикой зависти. — Очень красивая, но чрезвычайно сердитая девушка практически сразу же выбрала его, и они уединились, едва ли поговорив с полчаса.

Очень сердитая? Тикро? Ее-то я тоже тут не заметила.

— А что Вас смущает, Джеремая? — Теперь мы вдвоем с Рисве проследили за направлением взглядов дока, и мое длинноволосое сокровище понимающе усмехнулся.

— Мой опыт подсказывает: когда женщина выглядит, как выглядела та, без всякого сомнения, прекрасная особа, ничем хорошим для мужчины это не закончится. Но мой опыт здесь — ничто, — док вздохнул с сожалением и снова стрельнул глазами за огненный занавес.

— Джеремая, — тихо обратился к нему Рисве, — мужчине совсем не обязательно сидеть тут весь вечер и ожидать, пока его выберут. Ты имеешь право пойти и заявить о своих желаниях.

— Но если… — Питерс опять пошел красными пятнами.

— Получить отказ может каждый, а вот с достоинством его принять и перенести — только мужчина, а не робкий мальчишка, который, боясь его, даже не рискнет спросить.

— И в самом деле, — нервно хохотнув, согласился землянин, решительно вскидывая голову, — чего это я. Растерялся, как пацан зеленый.

Но прежде чем Питерс поднялся, послышался шум и окрики Арни, а в полукруг света с мужской стороны влетела растрепанная, как фурия, Тикро и встала перед Рисве.

— Ты глупец! — выкрикнула она. — Ты избрал себе в анаад бесплодную пустышку!

— Тикро, ну только не снова! — страдальчески протянул Рисве, не поднимая свою тяжелую голову с моих колен, и просто отвернулся к животу, прикрывая глаза, будто хотел, чтобы противная девица испарилась сама собой. Я бы от такого оборота событий тоже не отказалась, но на подобные чудеса даже здесь рассчитывать не стоило, и мой пульс начал разгоняться в предчувствии дурного.

Прищурившись, я чуть отклонилась в сторону, наблюдая за стремительно приближавшимся Арни и одновременно вопрошая взглядом, какого же черта. Он неуклюже махал рукой на ходу, всем своим видом выражая отрицание.

— Зачем ты портишь праздник, Тикро! — возмутилась та самая дама, с которой переглядывался док. — Разве вокруг мало достойных мужчин, чтобы ты не могла выбрать и оставить Рисве в покое?

— Замолчи, Миса! — огрызнулась девица. — Вам всем наплевать, а я хочу уберечь его от ужасной ошибки! Рисве так долго ждал свою анаад, чтобы создать семью и стать отцом, а получает чужачку, которая никогда не сможет ему родить! И никого это не волнует? Одну меня? Как не стыдно вам быть такими безразличными!

С каждой новой фразой пафоса и театрального негодования в голосе и позе Тикро становилось все больше. Откуда ты взялась на мою голову, поборница никому не нужной сейчас правды и справедливости?! Ведь есть в жизни вещи, в которых не разобраться с налету, и требуется время, чтобы подобрать правильный момент для их озвучивания. Или это опять во мне говорит натура землянки, предпочитающей умолчание и уклонение в целях собственной выгоды? Но в любом случае это все ни разу не дело этой завистливой истерички.

— Ты не смеешь так говорить со мной, — названная Мисой поднялась, с достоинством вздернув подбородок, и стало очевидно, что она старше скандалистки и обладала, судя по всему, большим влиянием, потому что Тикро на секунду съежилась и сделала неуверенный шажок назад, хотя быстро вернулась к прежнему состоянию. — И ни ты, никто другой не смеет вмешиваться в выбор души! Ρисве свой сделал. Он в нем уверен. Девушка его приняла. Все дальнейшее, в том числе и благословят ли Духи их потомством, никого не касаются!

— Да не при чем тут наши Духи! — взвизгнула упрямая гостья и топнула, стискивая кулаки. — Ее соплеменник мне сказал, что все они нарочно помещали в свои тела какие-то крошечные амулеты, которые лишают их способности давать жизнь!

– Γлупости! — не выдержав, отмахнулся Рисве. — Уходи, Тикро, не разрушай того хорошего, что происходит сегодня.

— Скажи! — завопила эта правдоискательница, требовательно оборачиваясь к Арни. — Скажи то, что поведал мне!

— Штерн! — практически прорычал Питерс. — Ну что за вечная проблема с вашим языком!

Теперь уже, похоже, каждый взгляд в пещере сосредоточился на неприглядной сцене, происходящей между нами, и мне захотелось съежиться в невидимую точку, уходя от этих недоумевающих, любопытных и, как мне показалось, отчасти осуждающих взглядов.

— Я всего лишь последовал местным правилам тотальной честности! — защищаясь, Арни с досадой зарылся пятерней себе в волосы и дернул, красный, потный, и совершенно растерянный. — Посчитал правильным сказать девушке правду, как есть… Я о себе говорил, понимаете? О тебе, Софи, лишь мельком упомянул. Я же не знал, что она… вот так все повернет!

— Какая разница! — торжествовала Тикро. — Спроси свою ложную анаад, спроси сам, Рисве! Ну же, давай!

Мой энгсин… или мужчина, который был им ещё пару минут назад, вскочил на ноги, и язык его тела вещал о сдерживаемом гневе, и, по-прежнему стоя ко мне спиной, Рисве стал переводить наверняка неимоверно тяжелый взгляд с Тикро на Штерна и потом на Джеремаю. И только на меня он не смотрел. Еда, которую я уже успела проглотить, превратилась в тяжеленные камни в моем желудке, недавняя сказка истаивала утренним туманом под беспощадными солнечными лучами реальности, оставляя лишь обыденность в честной неприглядной обнаженности. Если сейчас он обернется и потребует от меня ответов перед всеми… Я не стану отвечать! Мне нечего стыдиться, не за что испытывать вину. Пусть сказка закончится, но, черт возьми, я не позволю выворачивать интимные вещи, касающиеся только меня, на общее обозрение только потому…

— Мое. Имя. Глыба! — отчеканил ледяным голосом мужчина… мой, все же мой мужчина. — Что бы ни было между мной и МΟЕЙ Софи, — не твое дело, Тикро. Вообще ничье! И больше никогда не смей указывать мне, что делать, гостья! Это право навсегда принадлежит другой!

Развернувшись наконец ко мне, Рисве потянулся и уверенно обвил мою талию.

— Мы уходим! — И в этом его «мы» прозвучало нечто… нерушимое, что ли.

Естественно, я не обольщалась, позволяя себе подумать, что на этом вываленная на нас Тикро тема закрыта. То, что Рисве пребывал в гневе, легко было понять и по его резкому шумному дыханию, слишком жесткому захвату, не столько удерживающему меня от падения, а скорее стискивающему как готовую ускользнуть в любой момент, и по той скорости, с которой он двигался к выходу из пещер. Он несся так, что я едва за ним поспевала.