Оливер Леоненко - Оскорбление

Гнев.

— Усиление мотивации. Вернем же его Алчности полной мерой!

Сомнение. Раздражение.

— Неиспользованные варианты?

— Уцелевшие биоформы.

Удивление.

— Носители кодов Алчности не будут включены в транслируемый Архиву цикл! Отказ! Отказ! Степень риска запредельна!

Возражение.

— Использование уцелевших биоформ как мыслительных ядер зондов. Обратная модуляция зондирующих алгоритмов нервной системой особей. Обоснование: возможна ошибка распознавания, снижение скорости реакции защитных систем Алчности. Исходное назначение Архива — взаимодействие с биологическими либо исходно биологическими разумными формами. Возможно увеличение вероятности замыкания канала и установление стабильной связности с кровными братьями. Голод силен.

Сомнение.

— Когнитивная мощность порождения технобогов — вне доступных оценочных пределов. Невозможно объективно смоделировать взаимодействие первичной связности, инфицированных кодами Алчности нервных систем, субразумных алгоритмов самой Алчности и инкапсулированного Архива Щедрости. Успех… возможен. Оценка вероятности… невозможна.

Усиление мотивации.

— Возможные риски?

— Переход Алчности к воспроизводству разумных биоформ вместо зондов-предателей? Не исключается. Не предвидится никакой возможности боевого применения порожденных Алчностью биоформ против кровных братьев. Утрата прошедших псевдоцикл взаимодействия биоформ? Эффективность цикла на остаточном уровне. Уровень риска оценивается как минимальный. Гипотетическая неудача оценивается как почти достоверный исход.

— Отказ от попытки расценивается как однозначно неудачный исход. Время оскорблять, кровные братья.

***

Стальная махина неторопливо кувыркалась и падала к растущему диску планеты.

Платформа напоминала двузубую вилку, насаженную на длинную решетчатую конструкцию. Опоясанный ребрами резонаторов двойной ствол ускорителя закрывали сейчас раздвинутые в огневое положение створки щита, ближе к камере нейтрализации виднелся цилиндр обитаемого отсека. Радиаторная панель левого борта торчала покореженной культей, несколько шпангоутов килевой фермы тоже были перебиты. Васимр и один из водородных баков зияли черными пятнами пробоин.

В окне внешнего наблюдения белый костюм с выматывающей неторопливостью перебирался через лохмотья оплавленного металла. Лопнувшие листы обшивки и перебитые фермы каркаса вполне могли пропороть легкий полетный скафандр, и хотя системы кругового обзора давали неплохую картинку, бортмеханик платформы все равно вынужден был тщательно выверять каждое движение. Перещелкивались карабины, магнитные захваты отдавали через перчатки глухим звяканьем.

Пилот, лязгая зубами, пытался одновременно наблюдать и за товарищем, и за звездным небом. Напрасный труд — точный выстрел превратил в металлолом и систему опознавания, и антенный блок, и оба приемопередатчика. То и дело на мониторе мелькала движущаяся не в такт со своими соседками звездочка, но небыло ни единого способа удостовериться в ее принадлежности.

Наконец космонавт перевалил через выступающий ободок обитаемого модуля, и его взору открылся печальный вид — крабообразная РМУшка беспомощно и печально возложила лапки на покоробившийся люк, занеся над ним клешню гайковерта.

— Добрался, — не утруждая себя правилами радиообмена, сообщил бортмеханик. — Закрепляюсь к двадцать два и двадцать шесть. Есть лом к вашим услугам!

Из набора инструментов, которыми была снабжена РМУ, была извлечена монтажка. Далее последовала небольшая безгравитационно-эротическая сцена с участием шпангоута, ломика, бортмеханика и крышки — искусством обращения с ломом в невесомости владели не только лишь все бойцы космических войск ГлобДефКома. Периодически в ней принимал участие еще один гайковерт. Наконец крышка технического люка отскочила под напором монтажки и повисла на перекрученной петле.

— Отодрал. Щас согреемся.

Робот пришел в движение. Два гайковерта — в человеческой и механической руке — заработали синхронно. Бортмеханик опасливо подался в сторону, когда РМУшка налегла на тонкую трубу. В пустоту ударил небольшой фонтанчик пара, клешни робота мигом покрылись сверкающей исморосью.

— Сделано. Юхан Геннадьич, холодильник отключен!

— Зашибись. Шуруй булками быстрее — вот-вот цепанем пояс, — откликнулся командир платформы, малорослый и черноволосый уроженец Сканд-Петербурга.

Последовал обратный путь — еще более утомительный, если учесть, что на поясе бортмеханика висела не тяжелая, но объемистая РМУ. Наконец космонавт добрался до сиротливо тянущегося от карабина кабеля питания и вогнал его в гнездо на поверхности ремонтного робота. Машина засеменила тонкими ходовыми конечностями, следуя впереди бортмеханика к аварийному сьют-кессону.

— Отчекрыжил. Теперь точно не замерзнем. А вот зажариться шансы есть.

— Не боись. Сперва задохнемся.

Бортмеханик невесело хохотнул, доворачивая шлюз, снимая шлем и оглядывая знакомые внутренности "консервной банки".

— Или сгорим.

Пилот поднял бровь.

— На шестиста в перигее? Это как? — для иллюстрации своих слов он постучал по командному пульту-планшету.

— Спихнут.

Петербуржец поморщился.

— Не пори чушь. С чего это вдруг?

— А ты подумай. У тебя на оракуле шестидесятиметровая радиоактивная с кормы дурында, прущая по высокоэксцентрической. Связи нет, тяги нет, "консерва" вроде бы теплая, но есть кто живой — тоже хз. И эта хреновина, чего доброго, впишется в сцепку или лайнер человек на тридцать. Ты кого к ней пошлешь? Эвакуатор или БТ?

Механик тряхнул головой. Раскрыл шлюз, костюм. Перебрался из скафандра в закрепленный по правой стороне "банки" ложемент.

— Я там налепил на ферму ретранслятор. Полудохлый, конечно, но уж что есть. Будет орать на основных диапазонах, пока хватит батарейки. Может, и услышат.

Пилот продолжал изучать на экране планшета многоцветные пучки курсовых траекторий. Тактический курсопрокладочный софт, в просторечии — оракул, содержал в памяти элементы орбиты примерно двадцати тысяч объектов, включая основные вражеские конструкции, боевые платформы, орионы, орбитальные базы и спутники-истребители ГлобДефКома, а также крупные фрагменты космического мусора.

— Ну вроде ничего важного не цепляем, — проговорил он. — Расстреливать нас тоже не за что. Хотя…

— Чего "хотя"?

— Ну, боевую задачу-то мы блестяще пролюбили?

Бортмеханик поднял бровь.

— С чего вдруг?

— Антенну раздолбали? Нет.

— Зато вынесли прикрытие. Теперь, если командованию захочется, по ней можно хоть ксенонкой — а может, уже и вдарили. Новый ускоритель мы потестили? Потестили. И точно знаем, что он — дерьмо. Да за это медаль надо давать, а не сжигать.