Ким Робинсон - Марсианская трилогия

Но пока, приближаясь к шлюзу, казалось, что они плывут к стене воды, как по Красному морю, прегражденному для израильтян. Рыбы проносились над головой туда и обратно, как примитивные птицы, и это было сюрреалистическое зрелище, словно какая-нибудь картина Эшера. Потом они вошли в шлюз, будто оказавшись в могиле со стеклянными стенами, в окружении этих птицерыб, и далее вверх, вверх – и наконец выплыли на новый уровень великой реки, прорезающей чёрную землю.

– Невероятно, – говорила Майя, выходя из первого шлюза, а потом и из второго и третьего. Мишель лишь усмехался и кивал в ответ.

Четвертую ночь своего путешествия они проводили в доке небольшого городка под названием Наарсар. Причём напротив находился городок поменьше, Наармалха. Названия, судя по всему, были месопотамскими. Из расположенного террасами ресторана на вершине вала открывался далёкий вид в обе стороны канала и на окружающие его бесплодные горы. Впереди было видно, как канал проходил сквозь край кратера Гейл, заполненного водой: теперь Гейл превратился в круглое расширение канала, отведенное под стоянку кораблей и склад багажа.

После ужина Майя вышла на террасу и всмотрелась сквозь чернильные сумерки в зазор в стене кратера. К ней подошли Вендана и несколько её друзей.

– Как вам канал? – спросили они.

– Очень любопытное место, – отрывисто проговорила Майя. Ей не нравилось, когда ей задают вопросы, не нравилось быть в центре внимания – от этого она ощущала себя музейным экспонатом. Но они не собирались расспрашивать её, и она лишь пристально смотрела на них. Наконец один из молодых парней не выдержал и заговорил со стоящей рядом с ней женщиной. У него было на редкость красивое лицо с аккуратными чертами под копной чёрных волос, сладкая улыбка, естественный смех – и все это вместе производило чарующее впечатление. Он был молод, но не настолько, чтобы казаться несформировавшимся. Вроде бы он походил на индуса – смуглая кожа, белые ровные зубы. Мускулистый, стройный, как гончая, ростом намного выше Майи, но не из тех молодых гигантов – он был ещё человеческого роста, статный и грациозный. Сексуальный.

Когда группа стала вести себя расслабленнее, в формате коктейльных вечеринок – слоняясь, болтая и глядя на канал и доки, – Майя начала медленно двигаться в сторону парня. Наконец, у неё возникла возможность заговорить с ним, а он отреагировал вовсе не так, как если бы к нему приблизилась Елена Троянская или Люси вида «человек умелый». Такие губы она бы с удовольствием поцеловала. Об этом, конечно, не могло быть и речи, да ей не особо и хотелось. Но ей нравилось об этом думать, это будило в ней некоторые мысли. В лицах заключалось столько силы…

Его звали Атос. Он был родом из каньона Ликус, что к западу от Родоса. Сансей из семьи морехода. Дедушки и бабушки его были греками и индусами. Он участвовал в учреждении новой партии Зелёных и был убеждён, что помогать Земле с её популяционным всплеском – единственный путь избежать попадания в водоворот. Это был спорный метод, из разряда «хвост вертит собакой», как он сам признал с лёгкой и красивой улыбкой. Сейчас он баллотировался в представители городов бухты Непентес и помогал координировать кампанию Зелёных в целом.

– Так мы пересечемся со «Свободным Марсом» через несколько дней? – спросила Майя у Венданы чуть позже.

– Да. Мы собираемся устроить с ними дебаты в Гейле.

Потом, когда они поднимались по трапу на свой корабль, молодые, отвернувшись от неё, собрались на баке, где продолжили вечеринку. О Майе забыли – она не была частью всего этого. Посмотрев им вслед, она присоединилась к Мишелю в их маленькой каюте ближе к корме. Она кипела и ничего не могла с этим поделать, хоть и испытала шок, когда это увидела: иногда она просто на дух не переносила молодёжь.

– Я их ненавижу! – заявила она Мишелю.

Она ненавидела их только потому, что они были молоды. Она могла презирать их за их безрассудство, глупость, незрелость, ограниченность, и это все было правдой, но она также ненавидела их молодость – не физическое совершенство, а сам возраст и то, что у них ещё все было впереди. Ведь не было ничего лучше, чем предвкушение. Иногда она просыпалась от счастливых снов, в которых смотрела на Марс с «Ареса», вскоре после того, как они выполнили аэродинамическое торможение и стабилизировались на орбите, готовясь к высадке. И поражённая внезапным переносом в настоящее, понимала, что это для неё было лучшим моментом из всех, это волнующее предвкушение при виде огромной планеты, где все казалось возможным. Это и была молодость.

– Подумай о них просто как о попутчиках, – посоветовал Мишель, как и во все предыдущие разы, когда Майя признавалась ему в этом чувстве. – Они будут молоды ровно столько же, сколько были мы: щелк – и все, да? А потом состарятся и умрут. Мы все через это проходим. Сотней лет больше, сотней меньше – без разницы. И среди всех людей, кто жил и когда-либо будет жить, эти – единственные, кто живёт в ту же эпоху, что и мы. Мы живём с ними в одно и то же время, и поэтому мы современники. А наши современники – это единственные, кто может по-настоящему нас понять.

– Да-да, – согласилась Майя. – Но я все равно их ненавижу.

Воздушные линзы прожгли поверхность везде примерно на одинаковую глубину, поэтому, когда их лучи прошли над кратером Гейл, они прорезали широкую полосу поперек обода на северо-востоке и юго-западе. Но эти прорезы находились выше уровня русла в остальных участках канала, так что в ободе были вырыты более узкие проходы, а во внутренней площади – создано озеро, напоминавшее шарик бесконечного термометра канала. Система античной номенклатуры Лоуэлла здесь почему-то не использовалась, и у северо-восточного шлюза располагался городок под названием Бёрч-Тренчез, тогда как на юго-западе был город покрупнее – Бэнкс. Последний находился в зоне расплава и поднимался широкими изгибающимися уступами на сохранивший свой прежний облик край Гейла, откуда открывался вид на все внутреннее озеро. Это был безумный город, где экипажи и пассажиры спускали трапы, чтобы присоединиться к практически беспрерывным празднествам. Этой ночью гуляния были посвящены прибытию кампании «Свободный Марс». Просторная травянистая площадь, поместившаяся на широком уступе над озерным шлюзом, была набита людьми. Некоторые из них слушали речи, произносимые с плоской крыши, где была устроена сцена, другие, не обращая внимания на эту суматоху, что-то покупали, просто прогуливались, пили, сидели над шлюзом, где ели купленную в дымящихся палатках еду, танцевали, бродили по верхним районам города.

Все то время, что звучали речи, Майя простояла на террасе над сценой, откуда хорошо видела, как Джеки и другие высшие лица партии слонялись за кулисами, разговаривая между собой или слушая в ожидании своей очереди выступать. Среди них были и Антар, и Ариадна, и ещё несколько человек, которых Майя видела в недавних новостных выпусках. Наблюдение издалека могло многое о них рассказать; так, Майя видела, что у них действовала та характерная для приматов иерархия доминирования, о которой столько рассказывал Джон. Двое-трое мужчин были закреплены за Джеки, как и – с другими обязанностями – несколько женщин. Один из мужчин, по имени Микка, состоял в мировом исполнительном совете и был лидером партии «Первые на Марсе». Это одна из старейших политических партий на планете, основанная для того, чтобы бороться за продление первого Марсианского договора, – Майя вспомнила, что тоже вроде бы в чем-то подобном участвовала. Сейчас политика на Марсе стала напоминать ситуацию в европейском парламенте, где множество мелких партий сосредотачивались вокруг нескольких центристских коалиций. В данном случае центром притяжения являлся «Свободный Марс». Красные, матриархи из Дорсы Бревиа и другие примыкающие то заполняли бреши, то откалывались. Все изменялось и так, и сяк, и создавались временные союзы, чтобы протолкнуть свои проекты. «Первые на Марсе» в этом множестве стали своего рода крылом Красных экотажников, которые оставались все такими же дикими, являлись опасной и беспринципной организацией, прибившейся к сверхбольшинству партии «Свободный Марс», не имея на то никаких идеологических причин, – вероятнее всего, они заключили какую-то сделку. Или же имело место что-то личное – судя по тому, как Микка бегал за Джеки, как смотрел на неё. Майя могла биться об заклад, что он был либо её любовником или совсем недавним бывшим любовником. К тому же ходили какие-то слухи на этот счёт.